Сергей Городецкий - Из поэзии 20-х годов

И, довольный этой мирной долей,
жил я, ни о чем не беспокоясь,
но однажды, возвращаясь с поля,
повстречал в степи товарный поезд.

Проходили медленно вагоны —
много хлебного, большого груза.
Я гляжу — и вдруг неугомонно
сердце заворочалось под блузой.

Сразу встала, в орудийном громе,
та глухая, боевая осень:
увидал я старый-старый номер
209 238.

Понял я: он длится, бой жестокий,
только биться надо — по-другому.
…И, взбежав по насыпи высокой,
отдал честь товарному вагону.

Как ветви леса, тянутся их руки,
Над нами образуя грозный свод
Из кистей, пальцев желтых, точно йод,
Их устремленных лиц глаза, как люки.

В чаще глухой, чем дальше, тем огромней
При свете фосфорических их глаз,
Себя кляла ты и клялась не раз
На камне камня не оставить — вспомни.

Ты в землю зарывалась, в рудники,
И там твои подземные скитальцы
Искали злато — кольца лить на пальцы —
И камни, как созвездий огоньки,
На пальцы их, — когтистые крючки.

Ты — прообраз солнца
И солнца не видишь,
Для тебя оно град невидимый Китеж,
Ты сила сил, а зовешь оборонца
И всегда на свою погибель.

Вечеров вблизи и вдали быль,
Ночей искрометная маска, —
Огни синелунных шаров, словно звездный
каскад.
Пылание тихое ламп, мерцанье каминов,
лампад,
Ты зажгла своими руками.

Да будет свет, огня полуночная пляска,
На радость и счастье в космическом храме,
Но пока в вертепе стыда, торгашей и убийц,
Перед кем века склонялись ниц.
Да будет свет, а сама во мраке живешь.

Ты за медный ломаный грош
Несчетностью согнутых спин,
Шевелишь миллионами рук, миллиардами
пальцев.
Столько нежных страдалиц, кротких
страдальцев,
Где все как одна, все, все как один.
Все единым взмахом, единым жестом,
За скудный хлеб, кочевые, обреченные
переездам,
Обувают властительных, одевают они
именитых, —
«Да будет красота!»
Но воск на рабочих ланитах,
Кандалы на ногах, на плечах одна
тяжесть креста.

Рассвет и день под палящим солнцем,
до ночи,
Льешь пот на чужом лугу и на поле,
На фабрике душу дробишь до безумной
боли,
На заводе кромсаешь кости неумолимей,
жесточе,
Погребаешь себя на дне шахт юга, —
Доколе, доколе, доколе!
«Да любите друг друга».

Ты — прообраз солнца
И солнца не видишь.
Для тебя оно град невидимый Китеж,
Ты сила сил, а зовешь оборонца
И всегда на свой капут.

Твой творческий радостный труд,
Твой труд обязательный — жить поденно,
Твой труд непосильный, труд потогонный,
Твой труд кровавый,
Потрясающая твоя смерть,
Разложенье растертого тела, смердь, —
Черни трепетная забава.
В колизее Рима.

Кем ты хранима,
Чья ты забота,
Чья огнепламенная ты поэма,
Кроме меня, —
Немо, немо.

Я поэмы спою о тебе, моя мать,
О твоих красных витязях песни, былины,
Красных богатырей, как сражалася рать,
Как назад не вернулся из них ни единый.

Я былины сложу,
И сказанья скажу,
Как борцов погребли у стремнины.
Как на бой поднялась ты за бедных сынов,
Искалеченных долей железной.
Я во тьме гробовой, в молниях слов
Звал на бой,
Поднималося солнце над бездной.

Снова миг наступил,
Снова пробил час,
Собрать в исполинские армии тыл.

Ураганный порыв миллионных масс,
Против класса класс,
Силу против сил.

Ты, ты победишь и правда за нами,
И свобода, равенство, братства свет
В титанической беспримерной драме
Родятся на тысячи тысяч лет.

Россия созидает штаты:
Гудит симфонией Девятой
Лязг рычагов, раскат колес
И гимн гудков тяжеловатый.

В садах, где плоть плодов ала,
Между дерев ревут в разгулье
Размеров грандиозных ульи
Из камня стали и стекла.

То высятся за рядом ряд
Заводы и Электрострои,
И фабрики: и там герои
Простые просто мир творят.

У распаханных полос мы,
Ждем весну мы на бору.
Облаков багряных космы
Разметались на ветру.

Смолкли снежные бураны,
Сон промчался горевой.
Зачернелися курганы
По откосам в звоне хвой.

Что земле людское горе?
Что нам пахаря печаль?
Замарило на Егорья —
Рвется сердце ввысь и вдаль!

Выезжай-ка, брат Микула,
Зерна в землю разбросай, —
Жизнь объятья распахнула,
Забурлил наш тяглый край!

Лажу гусельки яровчаты,
Песней зарною зальюсь!
Сколько буйных сил непочатых
У тебя, родная Русь!..

И такие силы львиные
Зарывалися века!
Не с того ли и надрывная
Тяжела твоя тоска?

Долго чудище бессонное
Измывалось над тобой…
Ты спала, как опоенная
Наговорною травой…

Твоего Илью-то Муромца
В клеть загнали, благо прост!..
Полно маяться — сутулиться!
Поднимайся во весь рост…

На кургане, в шапке-зорнице
Стенька встал разгульно смел,
Молодецкую он вольницу
Кликал, звонницей гудел:
— Гей-эй-эй!..

Собирайся-ка, голь перекатная,
Шалый сброд!
Будут гульбища, подвиги ратные, —
Русь зовет!

Хватай ножи с пистолями!
Гульнем по вольной воле мы!

Не дам народ в обиду я!
Айда тягаться с Кривдою!
— Гей-эй-эй!..

Нет житья от боярства от чванного,
Воевод!
Всех достанет рука атаманова,
Всех уймет!

Не дам народ в обиду я!
Айда тягаться с Кривдою!

Хватай ножи с пистолями!
Гульнем по вольной воле мы!
— Гей-эй-эй!..

Царь не видит, в палатах все тешится,
Спозарань!..
А и нам, братцы, время потешиться!
Грянь-ка, рвань!

Хватай ножи с пистолями!
Гульнем по вольной воле мы!

Не дам народ в обиду я!
Айда тягаться с Кривдою!

…Так бросал слова смутьянные
Разин, взявшись за пистоль,
И ватагою буянною
На курган валила голь…

Не леса шумят кудрявые,
То повольники шумят:
Помыкает всей оравою
Колдовской, зовущий взгляд…

Зацвели ладьи узорные!
Песни, посвисты и гул!
Загляделись выси горные
На диковинный загул!