Виктор Мостовой - Сердца кристальные россыпи

А на рассвете в дымке лес исчез.

Схвачу туман за белые вихры

И взбучку дам, чтоб мне в глаза не лез.

Ночь качает тишину,

Бережно взяв на руки.

Засмотрелись на луну

Фонари-фонарики.

Под ногами снег скрипит

Сочно, звонко, взрывчато,

И метель на соснах спит

В блеске переливчатом.

Здравствуй, лес, и сказочный, и дивный!

Холодок рассветный в щёку тычется.

В синь смотрю, где гулкий реактивный

Оставляет след полоской дымчатой.

Хорошо мне птичий гомон слушать,

Видеть робкий свет, в листве растёкшийся,

Вспоминать, как изводил я душу,

О тебе, любимая, тревожился.

Сосны в лунном свечении,

Снег на иглы налип,

Небеса высоченные,

И шагов хруст и скрип.

По стволам своей палицей

Бьёт мороз-дровосек.

И безропотно валятся

Тени тихие в снег.

Я помню зримо детства фрески:

Читает сказки мне отец.

О, сколько Пушкин в мир мой детский

Принёс таинственных чудес!

Я помню юность. Пылкость взгляда.

Ах, как смотрел я в мир большой!

И пушкинской любви крылатой

Стихи я принял всей душой.

Я сединою лет осыпан.

И пусть порой терзает боль —

Спасибо Пушкину, спасибо

За жизнь, за радость, за любовь.

Друзья, влюблённые в стихи!

Всё ж не напрасны наши сборы.

Пусть долгие ведём мы споры,

Стремясь судьбу предвосхитить.

В порыве творческих дерзаний

Подвластны не для всех слова:

Тот не в свои садится сани,

Те прут кто в лес, кто по дрова.

А есть слова иного склада,

И могут так ошеломить,

Что строчка сладкой болью рада

Измучить нас и истомить.

Об этом и ведём мы споры,

И не напрасны наши сборы.

И пусть громка или тиха

Звучит мелодия стиха.

Мне память будоражит

Неброской красотой

Тот небольшой овражек,

Где буйный травостой,

И где ручей лопочет,

Струясь из родника,

И где кудрявый хлопчик

Спугнёт шмеля с цветка,

Где птиц шальная скорость,

С подсолнуха пыльца,

Где материнский голос

Зовёт домой мальца.

Помнишь, нас кружили карусели,

В россыпи волос лучи вплелись,

В круговерти буйного веселья

Мы с тобою уносились ввысь.

И стрижи навстречу нам, и ветер,

Листьями пропахший, и летим

В синеву и солнце, и на свете

Больше ничего мы не хотим.

Любимая, нужно ли спорить?

Пусть тени бегут по углам.

Ах, нам поскорей бы зашторить

Огни фонарей и реклам.

Я тихой печали пластинку

Поставлю. Затеплится взгляд.

На стула высокую спинку

Одежды твои полетят.

Неистов порыв.

Без оглядки

Утопим в объятьях тела…

Родная, зачем в жаркой схватке

Мне в губы слезинка стекла?

Глаза, твои глаза…

О, кто мне напророчил,

Чтоб стать под образа

И славить эти очи?

Душевная стезя.

Иду по ней раскован.

В глаза войти нельзя —

В них столько колдовского!

Как ясно в их глуби,

И пусть в них скрыта тайна,

Не бойся, пригуби,

Испей нектар хрустальный!

Я люблю.

Давно со мною не было

Этого безумия. Люблю!

А снежинок суета нелепая

Бередила душу декабрю.

Я люблю.

А жгучий ветер с рвением

Взвихрил хлопья, как волос копну.

Странно, что в людском столпотворении

Вижу только женщину одну.

Ох и вьюга, ох, волчица,

Не скули, не сатаней!

Вновь у сумрака сочится

Кровь из содранных ступней.

Если в дни душевных тягот

Бьют невзгоды по судьбе,

Из душистых трав и ягод

Заварю я чай себе.

Сыпко снег метёт. Люблю я

У окна сидеть порой

И вдыхать настой июля,

Когда вечер злит пургой.

Меж ветвей сгустки сини. Рассвет…

А у холода острый хребет.

Красных роз лепестковый парус

Замерзает, в саду осыпаясь.

Ночь прошла, безутешная ночь,

Одному без тебя мне невмочь.

Месяц сходит со сцены – устал.

Свою роль он блестяще сыграл.

Метель, как белая сирень,

Металась на ветру весь день.

А к ночи силу набрала,

И в ней не злость, а страсть была.

Сверкая в свете фонарей,

Метель кричала мне: «Скорей!»

И я летел, и я любил,

Я встречу с милой торопил.

Мечта растопит слитки снов

И поманит издалека,

И вот из сутолоки слов

Протиснуться спешит строка.

И вдохновенью нет границ,

В строке я вижу высоту:

В ней шелест ветра, пенье птиц,

Она, как яблоня, в цвету.

И я, расправил два крыла

И в поднебесье взмыв, лечу.

А строчка силу обрела,

Рождённая в порыве чувств.

Не торопясь, катил автобус,

И тополя, под ветром горбясь,

Мелькали. Я глаза закрыл

И вспомнил горы, кипарисы

И пенистой волны капризы,

Где к морю спуск обрывист был.

Хотел я взять волну на привязь,

Чтоб обуздать её строптивость —

Как к берегу рвалась, озлясь!

А здесь, в краю шахтёрском, дома,

Акаций сладкая истома

По всей округе разлилась.

Тропа у самого обрыва,

Игольчатый кустарник гор

И бирюзовый цвет залива,

И во всю мощь морской простор.

Иду, и сладко пахнет хвоей,

На море отблески зари,

И веет в грудь такою волей —

Взлетай и чайкою пари!

С крыши шумно взметнулись голуби.

Час рассвета.

Обнажили деревья головы

Перед светлою памятью лета.

Суетимся…

Вчера ли, сегодня ли —

Мы всегда занятые.

Мимоходом лишь головы подняли,

А деревья – седые.

Осень, осень – астры, сентябринки —

От зимы им никуда не деться.

Я смотрю, как листья, выгнув спинки,

Падают, распластывая тельца.

Я смотрю, как нити паутины

Всюду ожерельями сверкают;

Рядом хризантемы, георгины,

Распахнув глаза, на мир взирают.

Ветер, как будто демон,

Снова приносит зло.

Плохо пришлось хризантемам —

Сломлены. Не повезло.

Ветер, расслабься, потише!

Звёздочка, не дрожи.

Вижу, как сыпятся с крыши

В травы каштаны-ежи.

Осень под тучей свинцовой

С ветром, гудящим в ветвях,

Бродит аллеей садовой

С блеском багрянца в глазах.

Время споткнулось о стрелку часов,

Остановилось мгновенье.

Вспомнилось детство и в буйстве садов

Розовых яблонь цветенье.

Вспомнился мне террикон-старикан

С плешью, в бороздках-морщинах.

Змея бумажного я запускал,

Стоя на самой вершине.

Как же он рвался из рук моих в высь,

В волнах воздушных плескался,

Всё же упал и на ветке повис —

С детством моим распрощался.

Когда терзает жизнь в запале диком,

И я терплю – не изойти бы криком,