Юз Алешковский - Юз-Фу

Наша провинция – тихая заводь.
Цапле лень за лягушкой нагнуться.
Но и до нас долетают посланья.
Пьяный Юз-Фу их порою находит
В ветхой корзине из ивовых прутьев.

Два бамбуковых деревца.
Отдохну между ними,
Вспоминая голенастых девчонок.

Бог держит солнце в одной руке.
В другой Он держит луну.
Вот и руки Его до нас не доходят!

…наши дела исключительно плохи…
…день ото дня вырастают тарифы….
…налоги торговцев кусают как блохи…
…буквально как волки свирепеют шерифы…
…поднебесная стала Империей зла и обмана…
…разит от дворца на многие тысячи ли…
…но есть у нас и хорошие новости,
как это ни странно…
…фрейлина И прекрасна,
да и сливы в садах зацвели…

У Юз-Фу – ни кола ни двора.
Стол. В щели – два гусиных пера.
Печка. Лавочка… Что с него взять?
Чайник с ситечком, в горлышко вдетым?
Сборщик податей мог бы
все это легко описать,
если б был
очень бедным поэтом.

Лишняя пара яиц ни к чему однолюбу.
Слепой стороной не обходит говно.
Дереву нечего посоветовать лесорубу.
Самурай не обмочит в похлебке
Рукав кимоно*.

…Мандарин этот входит…
мнется дурень слегка на пороге…
Дама быстро снимает с него пальто**…
Тухнет свет…
К потолку!..
поднимаются!..
белые!..
ноги!..
Вот – опять в Поднебесной
Происходит что-то не то,
если я здесь торчу
и дрочу,
с заведенья напротив
взимая налоги…
* Кимоно – японское название китайского халата
** Пальто – французское название китайского халата

Стол озерный застелен
скатерткою ломкой.
Воздух крепко заварен
опавшей листвой.
В белых чашках кувшинок
на блюдцах с каемкой
чай остыл твой и мой…
твой и мой…

Столько б юаней Юз-Фу,
сколько блох на бездомной собаке –
он бы, ядрена вошь, тогда не чесался!

Лучшее в мире стихотворенье
накорябала кончиком ветки ива
на чистой глади Янцзы.
Им стрекоза зачитывалась,
умершая этим летом…
Ее глаза мне казались
каплей чистой слезы.

Если на дело взглянуть помудрей и попроще,
то, в конце-то концов, что такое
по сравнению с роскошью рощи
императорские покои? –
Сущая дрянь!
Сердце, как яблочко соком,
осенней налито тоскою.
Видимо, вишней горящей нагрета
фляга.
И влага вишневого цвета
сушит гортань.
Осень… любовь… разве этого мало?
Фрейлина И, ты права:
свечи погасли, но стала
источником света листва.

Приближается снежная буря.
Зябнет птица
на голой ветке.
Согнут ветром бамбук.
Да поможет Господь
разносчику писем,
если он заблудился вдруг.

Всей туши мира не хватит
обрисовать его же пороки.
Употреблю-ка ее до последней капли
на дуновение ветра,
пригнувшего к зыби озерной
заиндевелые стебли осоки…
Куда-то унесшего перышко
с одинокой, озябшей цапли.

Пусть династию Сунь
сменяет династия Вынь –
лишь бы счастлив был Янь,
лишь бы кончила Инь…

Золотая Инь-Ту-И-Ци-Ян…
Эту рыбку о двух головах
я увижу во сне.

Всей твоей жизни не хватит, Юз-Фу,
чтобы в сене иголку найти.
А вот травинку в куче иголок
найдешь моментально!

Зимним утром в сортире,
с шести до семи,
присев на дощечку –
уже согретую фрейлиной И, –
газетенку читать,
презирая правительственную печать,
и узнать,
что накрылась ДИНАСТИЯ!..
Это кайф.
Но не стоит мечтать
о гармонии личного
и гражданского счастия.

Снегопад. Сотня псов
подвывает за дверью.
В печке тяга пропала.
Закисло вино.
Развалилась, как глиняный чайник,
Империя.
Императорский двор и министры –
говно…
Бедный гусь!
Белый гусь!
Не теряй столько перьев!
Я нашел возле дома одно.
Вот – скрипит,
как снежок
на дороге
оно.