Александр Новиков - Симфонии двора (сборник)

Мы с ней так ждали белый пароходик,

Что режет море вдоль и поперек,

И он уже был к пирсу на подходе,

Когда подали черный «воронок».

Он дал гудок загадочный и зычный,

Поспешностью мне душу беленя,

И капитан с кокардой неприличной

Повез на север с ветерком меня.

А океану-морю

Легко и все равно:

Я паруса отспорю

Или пойду на дно.

А дальше под гитару и голяшку

Сбивал я годовщины-каблуки.

Мне выдали по статусу «тельняшку» –

Да больно уж полоски широки.

Положено по описи. Все точно.

Носи, мол, на здоровье – все твое.

И только вот не выдали на почте

Письмишко просоленое ее.

А океану-морю

Легко и все равно:

Я паруса отспорю

Или пойду на дно.

Хрустел я от досады кулаками.

Заламывалась шапка набекрень.

Друг друга называли земляками –

Из разных городов и деревень.

Внушал себе до тошноты, до слез я,

Что матом поминать судьбу грешно.

И ждал письма. Но почтальон не нес

мне.

А я все ждал и думал – не дошло.

А океану-морю

Легко и все равно:

Я паруса отспорю

Или пойду на дно.

Вгонял в себя узоры черной тушью,

Закалывая все, чем дорожил.

И лишь сильней любил одну и ту ж я,

И, видимо, поэтому дожил.

И в час, когда терпенье на исходе,

Когда толпа бессонниц валит с ног,

Пришло письмишко – белый

пароходик,

Что завтра в аккурат закончен срок.

Хожу я нервный и смурной –

Куда ни плюнешь – там блатной,

И каждый метит научить

и преподать.

Побольше денег нагрести.

Пошире пальцы развести.

А если что – так век свободы

не видать!

Хожу-брожу – глаза блудят.

Куда ни сунься – там хотят.

И на углу опять хватают за рукав.

А то ли мент, а то ли блядь –

Мне в темноте не разобрать.

Но денег – дать. А то – и кобра,

и удав.

И Зимний взят. И Белый взят.

А в ящик красными грозят.

И сериал. И снова нигеры поют.

Там-там, бум-бум… Бум-бум, там –

там…

Как будто я на пальме там,

И мне тоска по ядовитому копью.

Плевать на «Мерс» и на «Картье»,

Не надо шофера с портье.

Начальник Родины пусть пьет еще

сильней.

Вчера гимнаста снял с креста

И собираюсь на этап,

Чтоб в школу жизни поступить.

До лучших дней.

Вано, прочти. Ты грамотный? Не знаю.

Сходи к соседу, пусть тебе прочтет.

Скажи, сижу, на зоне срок мотаю.

Увидимся не раньше – через год.

Тюрьма – козел. Я это точно знаю.

У нас в ауле, помнишь, был ишак?

Вот здесь такой начальником канает –

Позорная ментовская душа.

Вчера ходил к дантисту дергать зубы –

Бывает все, я тоже не святой.

Мне так болел, а он, скотина грубый,

Мне вырвал почему-то золотой.

Тебе пишу – жене не выдай только.

Она, наверно, без меня устал?

Я здесь имел одну красивый телка,

Мне этот телка с потрохами сдал.

Когда прочтешь, сходи, проведай Гоги,

Чтоб думал, между прочим, головой.

А то еще ему завинтят роги

И сделают тогда нам «групповой».

Не шли сюда гашиш и даже чачу.

У мне на это аппетит прошел.

Ты замастырь мне лучше передачу –

Побольше сала – будет хорошо.

Я все пишу не ради пропаганда –

Шашлык-машлык здесь много

не найдешь.

Когда вернусь, сварю тебе баланда.

Один-два раз поешь и все поймешь.

А я сижу, не подаваю виду.

И в праздник веселюся от души.

Ты слышишь, брат, я никого не выдал.

Приедь, Вано. А лучше напиши.

Как виноград? Скажи, дорос докуда?

Сейчас, я слышал, рубят на ботву?

Вано, клянусь, в натуре, блядем буду,

Откинусь только, я им пасть порву!

Когда вернусь, поставлю вам статую.

За это будем много выпивать.

Вано, я здесь почти что не блатую.

На волю выйду – буду блатовать!

В деревне «Наш Ильич»,

Где пьют, только покличь,

Жил Ваня-тракторист –

И строен, и плечист.

На женский пол не слаб,

Да и боялся баб,

И все деньки в году

Сгорал, бля, на труду.

Ваня, Ваня,

ну чего к тебе все бабы пристают?

Ваня, Ваня,

покажи им, пусть попляшут, попоют.

И было у него

Два хоббия всего:

Одно было – гармонь.

Второе, бля – не тронь.

И с этих хоббий двух

Ходил в деревне слух,

Что был у Вани член

Ишшо ниже колен.

Ваня, Ваня,

ну чего к тебе все бабы пристают?

Ваня, Ваня,

покажи им, пусть попляшут, попоют.

Но вот пришла пора –

Армейская муштра.

Пришла пора, как пить –

В солдатики иттить.

Но медосмотр когда

Взглянул ему туда:

– С такою штукой, брат,

Какой с тебя солдат!

Ваня, Ваня,

ну чего к тебе все бабы пристают?

Ваня, Ваня,

покажи им, пусть попляшут, попоют.

И только медсестра,

Красива, не стара,

К поломанной судьбе

Взяла его к себе.

И было, всем в пример,

У них размер в размер.

У них теперь семья.

Такое дело, бля.

Играла музыка в саду,

Купались лебеди в пруду,

Улыбки таяли в духах ночной прохлады,

И авто-мото-ямщики

Щипали таксой кошельки,

Пиратов НЭПа доставляя до парадных.

В тот вечер Веня-корешок

Ростовщикам раздал должок

И с умным видом на рулетке делал

ставки –

Он полусонному крупье

В казенном аглицком тряпье

Кричал: «Добавьте по полсотни

для затравки!»

Роняли люстры тусклый свет,

Последний банковский билет

Растаял в Вениных руках пустой

ледышкой,

Как вдруг вошел какой-то тип,

И Веню дернул нервный тик,

И контингент в момент замаялся

отдышкой.

Тот тип был – Лева Михельсон,

Он грел под мышкой «Смит-Вессон»

И мог пулять свинцом слонового

колибра,

Он по природе был артист,

Но играл ни в рамс, ни в вист,

И не лежал душой вообще к азартным

играм.

Он бодро молвил: «Господа!

Прошу вас, слушайте сюда,

Кто будет прятать деньги в туфли

и кальсоны –

Я это с детства не люблю,

Всем оставляю по рублю», –

И почесал за ухом дулом «Смит-Вессона».

Предупредительный крупье

Согнулся в миг: «Прошу, месье.

Прошу учесть, что даже рупь мне будет

лишку –

Я от души готов помочь,

И очень жаль, что время – ночь,

А то бы снял для вас еще свою

сберкнижку».

Тут все почувствовали вдруг,

Что деньги – это злой недуг,

И только Веня рухнул шумно, как

с лабаза,

А заодно смахнул под стол