Эдуард Асадов - Полное собрание стихотворений в одном томе (сборник)

«Сложное творчество», «смелый гений»,
«Сложный характер»… И так во всем!
Не часто ли мы по душевной лени
И сами на эти крючки клюем?

Ведь если типичнейшего нуля
За что-то яркое принимают,
Не слишком ли это напоминает
Сказку про голого короля?!

И почему простота в общенье
И в смелых суждениях прямота –
Самое сложное из мышлений,
Самое светлое из общений
Порою не ценятся ни черта?!

И сколько же жалкая ординарность
Будет прятаться с юных лет
За фразами «сложность», «оригинальность»
И ненавидеть принципиальность,
Как злые сычи ненавидят свет?!

Нельзя, чтоб в петушьем наряде серость
Шумела, задириста и пуста.
Не в этом, товарищи, наша зрелость, –
Пусть царствуют ум, красота и смелость,
А значит – ясность и простота!

Звонит знакомый: – Слушай, поздравляю!
Я слышал, брат, сейчас один доклад.
Тебя всех больше по стране читают,
И цифра там гигантская такая,
Ну, будь здоров, и я ужасно рад!

Я тоже рад. И все-таки невольно
Вздохнул тайком. Бесспорно, это честь.
Смешно мне быть, наверно, недовольным!
И все же стрелы тоже где-то есть…

Уж мне ль не знать моих «доброжелателей»!
Ну до чего ж парадоксально это:
Чем больше у меня друзей-читателей,
Тем меньше у меня друзей-поэтов.

Нет, ей-же-богу, просто глуповато
Дружить и тайно хмуриться в тиши!
Вот классики умели же когда-то
Приветствовать друг друга от души.

По-дружески, по-братски, по-отцовски
Талант таланту радостно внимал:
Ведь целовал же Пушкина Жуковский
И Гоголя Белинский обнимал!

«Пример, – мне скажут, – правильно, хорош!
Давно ли вы на Пушкина похожи?»
Я вовсе не о том, товарищ «ерш»,
Конечно, я не Пушкин, ну так что ж, –
Но и вокруг не Лермонтовы тоже!

Когда ж народа светлое признание
Кому-то портит ненароком кровь,
То это тоже вроде испытания
На искренность, на дружбу и любовь.

А если так, то не о чем печалиться,
Пусть тает круг. Не станем унывать!
Все умные и честные – останутся.
А на врагов мне просто наплевать!

Дрожа от внутреннего огня,
Воюя отнюдь не всегда открыто,
Меня ненавидят антисемиты,
И сионисты не терпят меня.

Быть может, за то, что мне наплевать
На пятый параграф в любой анкете.
И кто там по крови отец или мать,
И кем у кого записаны дети.

Смешно сегодня, в эпоху ракет,
Вколачивать в чьи-то мозги тупые,
Что наций плохих и хороших нет,
Есть люди хорошие и плохие!

Нет, шовинисты нигде не народ,
Их мало, и паника тут запрещается.
И все же – пока хоть один живет –
Битва с фашизмом еще продолжается.

А коль зашипит вдруг такой вот лоб
О кровных различьях людей на свете,
Вы дайте немедля ему микроскоп,
И пусть он хоть треснет, хоть ляжет в гроб,
А все же найдет различия эти!

Нельзя, чтобы кто-то, хитря глазами,
Внушал вдруг сомненья иль даже страх
И, спекулируя на страстях,
Стремился везде, ну во всех делах
Людей бы порядочных стукать лбами.

И встретивши взгляд, что юлит, как уж,
Главное, люди, не отступайте
И сразу безжалостно обнажайте
Всю низкую суть шовинистских душ!

Кто честен – мне друг, а любой злодей,
Подлец иль предатель с душонкой узкой
(Какое мне дело, каких он кровей!) –
Он враг мне. Пускай он хоть дважды еврей,
Хоть трижды узбек, хоть четырежды русский!

И нет для меня здесь иного мнения –
Сквозь всякие споры и дым страстей
Верую я лишь в одно крещение:
В свободу всех наций без исключения
И счастье для всех на земле людей.

Да, просто смешно в эпоху ракет
Вколачивать в чьи-то мозги тупые,
Что наций плохих и хороших нет.
Есть люди хорошие и плохие!

И пусть помогают щедрей и щедрее
(Ужель мы душою мельчиться будем!)
Не финну – финн, не еврей – еврею,
Не русский – русскому, а мудрее,
А выше, а чище, а люди – людям!

Так вспыхни и брызни во все концы,
Наш гнев, наша дружба и светлый разум,
Чтоб все шовинисты и подлецы
Везде, как клопы, передохли разом!

Транзистор включил. И ночной эфир
Вспыхнул, кружась в звуковой метели.
В крохе коробочке целый мир:
Лондон, Бейрут, Люксембург и Дели.

Вот чудо, доступное нам всегда!
А что, если б в мире придумать средство,
Чтоб так же вот просто, как города,
Слышать бы голос любого сердца.

Не важно, что люди вам говорят,
Важно, что думают. Вот в чем штука.
И тут-то позволила б нам наука
Проверить друзей наших всех подряд.

Что бы открылось? Что б оказалось?..
Стою с посерьезневшим вдруг лицом.
Что это: нервы или усталость?
И этот мой вздох почему? О чем?

О нет, я уверен в друзьях давно,
Прекрасен и тот, и другая тоже.
Проверка – отличное дело. Но…
Кто знает… И лучше не надо все же!

Топая упругими ногами,
Шел бычок тропинкой луговой,
Дергал клевер мягкими губами
И листву щипал над головой.

Черный, гладкий, с белыми боками,
Шел он, раздвигая лбом кусты,
И смотрел на птиц и на цветы
Глупо-удивленными глазами.

Он без дела усидеть не мог:
Опрокинул носом кадку с пойлом
И ушел из маминого стойла
По одной из множества дорог.

Шел бычок свободно и легко
И не знал, что солнце уже низко
И что если мама далеко,
То опасность ходит очень близко.

Да, в лесу не может быть иначе,
И когда услышал за спиной
Жадный и протяжный волчий вой,
Замерла в груди душа телячья.

Он помчался, в ужасе мыча,
Черный хвостик изогнув колечком.
На краю обрыва, возле речки,
Он остановился сгоряча.

Увидал, что смерть его близка:
Сзади – волки, впереди – река,
И, в последний миг найдя спасенье,
Он шагнул… в мое стихотворенье!

Из гнезда при сильном ветре
Птенчик выпал как-то раз
И увидел в полуметре
Желтый блеск кошачьих глаз.

Птенчик дрогнул, заметался,
Гибель так недалека.
Кот сурово изгибался,
Примеряясь для прыжка.

Вдруг спасительница-мама,
Что-то пискнув на лету,
Опустилась вниз и прямо
Смело ринулась к коту.