Владимир Высоцкий - Лирика

Сколько их бьется,
Людей одиноких,
В душных колодцах
Улиц глубоких!
Я тороплюсь,
В горло вцеплюсь —
вырву ответ!
Слышится смех: зря вы спешите,
Поздно! У всех порваны нити!
Хаос, возня…
И у меня —
выхода нет!

Злобный король в этой стране
повелевал,
Бык Минотавр ждал в тишине —
и убивал.
Лишь одному это дано —
смерть миновать:
Только одно, только одно —
нить не порвать!

Кончилось лето,
Зима на подходе,
Люди одеты
Не по погоде, —
Видно, подолгу
Ищут без толку
слабый просвет.
Холодно – пусть! Всё заберите…
Я задохнусь здесь, в лабиринте:
Наверняка:
Из тупика
выхода нет!

Древним затея их удалась —
ну и дела!
Нитка любви не порвалась,
не подвела.
Свет впереди! Именно там
хрупкий ледок:
Легок герой, – а Минотавр —
с голода сдох!

Здесь, в лабиринте,
Мечутся люди:
Рядом – смотрите! —
Жертвы и судьи, —
Здесь в темноте,
Этиите
чествуют ночь.
Крики и вопли – всё без вниманья!..
Я не желаю в эту компанью!
Кто меня ждет,
Знаю – придет,
выведет прочь.

Только пришла бы,
Только нашла бы —
И поняла бы:
Нитка ослабла…
Да, так и есть:
Ты уже здесь —
будет и свет!
Руки сцепились до миллиметра,
Всё – мы уходим к свету и ветру, —
Прямо сквозь тьму,
Где – одному
выхода нет!..

Не однажды встречал на пути подлецов,
Но один мне особо запал —
Он коварно швырнул горсть махорки в лицо,
Нож в живот – и пропал.

Я здоровый, я выжил, не верил хирург,
Ну а я веру в нем возродил,
Не отыщешь таких и в Америке рук —
Я его не забыл.

Я поставил мечту свою на тормоза,
Встречи ждал и до мести дожил.
Не швырнул ему, правда, махорку в глаза,
Но потом закурил.

Никогда с удовольствием я не встречал
Откровенных таких подлецов.
Но теперь я доволен: ах, как он лежал,
Не дыша, среди дров!

Вы были у Беллы?
Мы были у Беллы —
Убили у Беллы
День белый, день целый:

И пели мы Белле,
Молчали мы Белле,
Уйти не хотели,
Как утром с постели.

И если вы слишком душой огрубели —
Идите смягчиться не к водке, а к Белле.
И если вам что-то под горло подкатит —
У Беллы и боли, и нежности хватит.

Препинаний и букв чародей,
Лиходей непечатного слова
Трал украл для волшебного лова
Рифм и наоборотных идей.

Мы, неуклюжие, мы, горемычные,
Идем и падаем по всей России…
Придут другие, еще лиричнее,
Но это будут – не мы, другие.

Автогонщик, бурлак и ковбой,
Презирающий гладь плоскогорий,
В мир реальнейших фантасмагорий
Первым в связке ведешь за собой!

Стонешь ты эти горькие личные,
В мире лучшие строки! Какие? —
Придут другие, еще лиричнее,
Но это будут – не мы – другие.

Пришли дотошные «немыдругие»,
Они – хорошие, стихи – плохие.

Что брюхо-то поджалось-то —
Нутро почти видно́?
Ты нарисуй, пожалуйста,
Что прочим не дано.

Пусть вертит нам судья вола
Логично, делово:
Де, пьянь – она от Дьявола,
А трезвь – от Самого.

Начнет похмельный тиф трясти —
Претерпим муки те!
Равны же в Антихристе
Мы, братья во Христе…

Растревожили в логове старое зло,
Близоруко взглянуло оно на восток.
Вот поднялся шатун и пошел тяжело —
Как положено зверю – свиреп и жесток.

Так подняли вас в новый крестовый поход,
И крестов намалевано вдоволь.
Что вам надо в стране, где никто вас не ждет,
Что ответите будущим вдовам?

Так послушай, солдат! Не ходи убивать —
Будешь кровью богат, будешь локти кусать!
За развалины школ, за сиротский приют
Вам осиновый кол меж лопаток вобьют.

Будет в школах пять лет недобор, старина, —
Ты отсутствовал долго, прибавил смертей,
А твоя, в те года молодая, жена
Не рожала детей.

Неизвестно, получишь ли рыцарский крест,
Но другой – на могилу над Волгой – готов.
Бог не выдаст? Свинья же, быть может, и съест, —
Раз крестовый поход – значит, много крестов.

Только ваши – подобье раздвоенных жал,
Все вранье – вы пришли без эмоций!
Гроб Господень не здесь – он лежит, где лежал,
И креста на вас нет, крестоносцы.

Но, хотя миновало немало веков,
Видно, не убывало у вас дураков!
Вас прогонят, пленят, ну а если убьют —
Неуютным, солдат, будет вечный приют.

<���Будет в школах пять лет недобор, старина, —
Ты отсутствовал долго, прибавил смертей,
А твоя, в те года молодая, жена
Не рожала детей.>

Зря колосья и травы вы топчете тут,
Скоро кто-то из вас станет чахлым кустом,
Ваши сбитые наспех кресты прорастут
И настанет покой, только слишком потом.

Вы ушли от друзей, от семей, от невест —
Не за пищей птенцам желторотым.
И не нужен железный оплавленный крест
Будет будущим вашим сиротам.

Возвращайся назад, чей-то сын и отец!
Убиенный солдат – это только мертвец.
Если выживешь – тысячам свежих могил
Как потом объяснишь, для чего приходил?

<���Будет в школах пять лет недобор, старина, —
Ты отсутствовал долго, прибавил смертей,
А твоя, в те года молодая, жена
Не рожала детей.>

…Когда я о́б стену разбил лицо и члены
И все, что только было можно, произнес,
Вдруг – сзади тихое шептанье раздалось:
«Я умоляю вас, пока не трожьте вены.

При ваших нервах и при вашей худобе
Не лучше ль – чаю? Или – огненный напиток…
Чем учинять членовредительство себе —
Оставьте что-нибудь нетронутым для пыток».

Он сказал мне: «Приляг,
Успокойся, не плачь!»
Он сказал: «Я не врач —
Я твой верный палач.
Уж не за полночь – за три, —
Давай отдохнем:
Нам ведь все-таки завтра
Работать вдвоем…»

Чем черт не шутит – может, правда выпить чаю,
Раз дело приняло подобный оборот?
«Но только, знаете, весь ваш палачий род
Я, как вы можете представить, презираю!»

Он попросил: «Не трожьте грязное белье,
Я сам к палачеству пристрастья не питаю.
Но вы войдите в положение мое:
Я здесь на службе состою, я здесь пытаю.