Михаил Танич - А белый лебедь на пруду (стихотворения)

Ничего-то нет для нас!

Где не было снега —
Сугробы до крыш,
Взялись за лопаты
Мадрид и Париж.

А вместо морозов,
Где снег был всегда,
Пороги домов
Затопила вода.

Залиты дождями
Зимой Лужники,
А в Африке дети
Играют в снежки.

Им, детям, любая
Беда – не беда,
Но наша планета
Пошла не туда.

И липкий по мне
Расползается страх —
Ведь я не умею
Ходить на руках.

Пока идет по первому «Бригада»,
И кто-то смотрит
Эту лабуду,
Канал шестой:
Тольяттинская «Лада»
Лоб в лоб дерется
На московском льду.

Играют уголовников
Актеры,
Смените кнопку —
Это же мура!
Играют хоккеисты,
А не воры,
Самих себя —
Вот это да – игра!

От юбилея
До юбилея
Живу я скромно,
Других жалея.
От круглой даты
До новой даты
Солю томаты,
Перчу салаты,
А если часом
Без круглой даты
Пойду куда-то,
Она: куда ты?
И понимаю —
Не виноваты,
Они такие,
А мы – женаты!
Они такие,
Вот так, ребяты,
А не пойти ли
Мне в депутаты?

Мы семейные люди
Со стажем,
Но, бывает, о личном своем
Мы друг другу чего-то
Не скажем,
А где надо —
И вовсе соврем.
Я не делаю в доме
Дебошей
И не лезу в пузырь
С чепухой!
Я – хороший?
Конечно, хороший
И на десять процентов
Плохой.
И вот это другое,
Плохое,
В тайниках оставляю своих,
Потому что нас – двое,
Нас – двое,
И не делится все на двоих.

Иногда нам довольно
Утайки,
А когда попадаем впросак,
Сочиняем нелепые байки.
А без этого – как?
А – никак.

Сюда мы ездили годами,
Не любопытствуя, ей-ей,
Вдруг очутиться в Амстердаме,
В квартале красных фонарей.

В подвальных барах – дринк и пицца,
А наверху, в любом окне,
Вам продают совокупиться,
Договорившись о цене.

Прочь, прочь отсюдова скорей!
Здесь с циклом о Прекрасной Даме
Блок неуместен в Амстердаме,
В квартале красных фонарей.

День рождения,
День рождения —
Это в общем-то
Заблуждение!
И не столько нам
Лет вообще,
Если ложка
Стоит в борще,
Ну а если
Не устоит,
Был бы, знаете,
Аппетит!

А ни росточка и ни всхода,
И ямб давно не ворожит!
Стихов неясная природа
Добру и злу не подлежит.

Потом кошачьими шагами
Чуть слышно рифма забредет,
И закружит слова кругами,
И совершит переворот.

Там чудеса,
Там леший бродит,
Русалки девственность блюдут!
Стихи приходят
И уходят,
Ты – ни при чем,
Авось придут.

А там,
Далеко-далеко,
Птица кричит козодой,
Змей бубновый летает,
Бумажный!
И крапива ноги жжет,
И я – молодой,
А не этот,
Скучный и важный.

И дорожки туда
Заросли лебедой,
Небо синее
Заволокло хмарой,
А на старых фотографиях
Я такой молодой,
А на новых —
До чего же старый.

День прибавляется в Москве!
И с елки,
С веток и с макушки,
Еще не убраны игрушки,
А зданий черные верхушки
Видней на утренней канве.
От Сахалина до Москвы,
И за окном,
И кругосветно
День прибавляется заметно,
А жизнь – увы!
Увы, увы!

Ах этот дом,
Магнит моей души!
Меня сюда пригнало,
Как этапом!
Сажусь к столу,
Велю себе: пиши,
Макай перо
В чернильницу с арапом.
Обиды нет,
И сам я – из повес,
Но как-то так
Все подошло к пределу.
Должно,
Сейчас волнуется Дантес,
Убью его!
А ежли не по делу?
За окнами —
Холодный зимний свет,
Мистерия
Закончится к обеду,
Нет ревности

И ненависти – нет,
Но честь велит —
Я еду.
Еду. Еду.

Еще я не пришел,
Но я приду!
Нет ничего на свете
Приворотней,
Чем очутиться снова,
Как в бреду,
У Пушкина
На Мойке,
В подворотне.
Сарай каретный,
Дворня, беготня,
И встали под оглоблю
Вороные!
Ждем барина,
И все мы – крепостные,
Карамзина считая и меня.
Вот-вот карету выкатят за ним,
И заскрипят полозья
По сугробам,
И тронемся и мы с Карамзиным
В Тригорское,
За Пушкиным,
За гробом.

Как просто все,
А и непросто,
А как бы даже и хитро:
Футбол. Бессонница.
Непруха.
Луна. Сокольники. Метро.
Когда-то здесь
Гуськом стояли
На дутых шинах лихачи,
Потом – с протянутой рукою —
На постаментах —
Ильичи.
Потом – с нехитрым провиантом
Нас провожал военкомат
В один конец,
Но возвращались
Мы с Божьей помощью назад.
И закружились, закружились —
Ученье, девочки, дела!
Как просто все,
А и непросто —
Глядишь —
А жизнь-то и прошла.

А мы с ним вроде как
Дружили,
Сперва беседой
Увлеклись,
По переулкам покружили,
На что-то денег одолжили
И незаметно разошлись.

И все случилось очень просто,
Меня по прихоти ветров
С ним свел какой-то
Перекресток
Сказать друг другу:
«Будь здоров!»

И в суете забот и улиц
Мы и сошлись, и разминулись,
И оказалось как-то вдруг,
Что в сочиненьях
Дней летящих
Так много слов
Ненастоящих,
Таких, как это слово —
«Друг».

Я ничего от вас не скрою,
Не много в памяти храня,
Военной тайны не открою —
Все это лично про меня.

На всем пути моем былинном
Одной из первых тайн войны
Была бутылка с керосином,
А танкам было хоть бы хны!

Еще – сто грамм,
Глоток отваги,
Ну, за вождя,
За отчий дом!
Мы скоро, верные присяге,
И эту тайну унесем.

Проснешься,
А давленье – двести
И в голове – вчерашний смог,
И провалиться мне на месте,
Что ты не в шутку занемог.

А ты и градусник поставил,
Поскольку шкура горяча,
И дядя самых честных правил
Явился в образе врача.

Чему и радоваться нам бы,
Но вспоминаешь, черт возьми,
Что жил создатель этих ямбов
Всего до тридцати семи!

Новолуния, новогодия —
Это лично мои угодия!
И когда еще я был юн,
И когда мне, ох, столько лет —
Сколько справил я новых лун,
Сколько встретил я новых лет!
И весною сады в цвету —
Это лично мои сады,
Журавлиный клин на лету —
Вместе с небом – мой, до звезды.
Вот такой я, иже еси,
Император всея Руси.