Роберт Рождественский - Вся жизнь впереди… (сборник)

Даль великая,
даль бескрайняя
за околицей и в судьбе.
Я тебе, земля,
низко кланяюсь,
в пояс кланяюсь тебе.
Мой родимый край,
место отчее,
ты – и праздник мой,
и броня.
Память общая
и песня общая
у моей земли
и у меня.
Я качал тебя
на своих руках,
то кляня судьбу, то моля.
Друг без друга нам
не прожить никак.
Будем дальше жить, земля.
Мой родимый край,
место отчее,
ты – и праздник мой,
и броня.
Горе общее
и счастье общее
у моей земли
и у меня.
В свой последний час
я вздохну, скорбя,
и на жизнь свою оглянусь.
Малым зернышком
упаду в тебя,
спелым колосом вернусь.
Мой родимый край,
место отчее,
ты – и праздник мой,
и броня.
Сердце общее
и солнце общее
у моей земли
и у меня.

Нам рано на покой.
И память не замрет.
Оркестрик полковой
вновь за сердце берет.
Прости, красавица,
что жизнь пехотная
вновь расставание
сулит тебе.
Не зря начищена
труба походная —
такая музыка
звучит у нас в судьбе!
С ним трудно, как по дну,
сквозь огненную тьму
я шел через войну,
шел к дому своему.
Вновь блещет серебром
оркестр полковой.
Он, словно вешний гром,
над нашей головой.
Прости, красавица,
что жизнь пехотная
вновь расставание
сулит тебе.
Не зря начищена
труба походная —
такая музыка
звучит у нас в судьбе!

Не думай о секундах свысока.
Наступит время,
сам поймешь, наверное, —
свистят они,
как пули у виска,
мгновения,
мгновения,
мгновения.
У каждого мгновенья свой резон,
свои колокола, своя отметина.
Мгновенья раздают – кому позор,
кому бесславье,
а кому бессмертие.
Мгновения спрессованы в года,
Мгновения спрессованы в столетия.
И я не понимаю иногда,
где первое мгновенье,
где последнее.
Из крохотных мгновений соткан дождь.
Течет с небес вода обыкновенная.
И ты порой почти полжизни ждешь,
когда оно придет,
твое мгновение.
Придет оно, большое, как глоток,
глоток воды во время зноя летнего.
А в общем, надо просто помнить долг
от первого мгновенья
до последнего.
Не думай о секундах свысока.
Наступит время,
сам поймешь, наверное, —
свистят они,
как пули у виска,
мгновения,
мгновения,
мгновения.

Я прошу,
хоть нена́долго,
грусть моя,
ты покинь меня!
Облаком,
сизым облаком,
ты полети к родному дому.
Отсюда к родному дому.
Берег мой,
покажись вдали
краешком,
тонкой линией.
Берег мой,
берег ласковый,
ах, до тебя, родной, доплыть бы!
Доплыть бы хотя б когда-нибудь.
Где-то далеко, где-то далеко
идут грибные дожди.
Прямо у реки,
в маленьком саду
созрели вишни,
наклоняясь до земли.
Где-то далеко,
в памяти моей
сейчас, как в детстве, тепло.
Хоть память
укрыта
такими большими снегами.
Ты, гроза,
напои меня
до́пьяна,
да не до́ смерти.
Вот опять,
как в последний раз,
я все гляжу куда-то в небо,
как будто ищу ответа…
Я прошу,
хоть нена́долго,
грусть моя,
ты покинь меня!
Облаком,
сизым облаком,
ты полети к родному дому.
Отсюда к родному дому.

Я сегодня до зари
встану.
По широкому пройду
полю.
Что-то с памятью моей
стало:
все, что было не со мной,
помню.
Бьют дождинки по щекам
впалым.
Для вселенной двадцать лет —
мало.
Даже не был я знаком
с парнем,
обещавшим:
«Я вернусь, мама!..»
А степная трава
пахнет горечью.
Молодые ветра
зелены.
Просыпаемся мы.
И грохочет над полночью
то ли гроза,
то ли эхо
прошедшей войны.
Обещает быть весна
долгой.
Ждет отборного зерна
пашня.
И живу я на земле
доброй
за себя
и за того парня.
Я от тяжести такой
горблюсь.
Но иначе жить нельзя,
если
все зовет меня
его голос,
все звучит во мне
его песня.
А степная трава
пахнет горечью.
Молодые ветра
зелены.
Просыпаемся мы.
И грохочет над полночью
то ли гроза,
то ли эхо
прошедшей войны.

Ночь прошла,
будто прошла боль.
Спит земля.
Пусть отдохнет, пусть.
У Земли,
как и у нас с тобой,
там, впереди,
долгий, как жизнь, путь.
Я возьму этот
большой мир,
каждый день,
каждый его час.
Если что-то
я забуду,
вряд ли
звезды
примут нас.
Я возьму
щебет земных птиц,
я возьму
добрых ручьев плеск,
я возьму
свет грозовых зарниц,
шепот ветров,
зимний пустой лес…
Я возьму
память земных верст,
буду плыть
в спелом, густом льне.
Там вдали,
там, возле синих звезд
солнце Земли
будет светить мне.
Я возьму этот
большой мир,
каждый день,
каждый его час.
Если что-то
я забуду,
вряд ли
звезды
примут нас.

Как безмерно оно —
притяженье Земли,
притяженье полей
и печальных ракит,
всех дорог,
по которым мы в детстве прошли,
и дорог,
по которым пройти предстоит.
Там горы высокие,
там степи бескрайние,
там ветры летят,
по проселкам пыля.
Мы – дети Галактики,
но самое главное —
мы дети твои,
дорогая Земля!
Притяженье Земли,
притяженье садов,
и закатов,
и сосен в пушистом снегу,
небольших деревень
и больших городов,
и ночного костра
на пустом берегу…
Не изменится
этот порядок вещей,
и настигнет меня,
и припомнится мне:
притяженье Земли,
притяженье друзей,
притяженье любимой
в далеком окне.
Там горы высокие,
там степи бескрайние,
там ветры летят,
по проселкам пыля.
Мы – дети Галактики,
но самое главное —
мы дети твои,
дорогая Земля!

Раненая птица
в руки не давалась,
раненая птица
птицей оставалась.
Этот сон давнишний
до сих пор мне снится:
на траве кровавой
вздрагивает птица.
Птицы, рыбы и звери
в души людям смотрят.
Вы их жалейте, люди,
не убивайте зря!
Ведь небо без птиц —
не небо!
А море без рыб —
не море!
И земля без зверей —
не земля!
Люди-исполины,
люди-великаны,
есть у вас винтовки,
сети и капканы,
есть у вас бесстрашье,
сила есть навечно.
И должно быть сердце —
сердце человечье.
Люди-человеки,
страны и народы,
мы теперь навечно
должники природы.
Надо с этим долгом
как-то расплатиться,
пусть расправит крылья
раненая птица!
Птицы, рыбы и звери
в души людям смотрят.
Вы их жалейте, люди,
не убивайте зря!
Ведь небо без птиц —
не небо!
А море без рыб —
не море!
И земля без зверей —
не земля!

Луна над городом взошла опять.
Уже троллейбусы уходят спать.
И, словно ветры счастья,
в мое окно стучатся
лишь воспоминания.
Воспоминания о давнем дне,
когда однажды ты пришла ко мне,
в дожде таком веселом,
цветном и невесомом,
ты пришла ко мне.
Плывут дома-воспоминания,
слова любви,
слова признания.
Живут во мне воспоминания,
живут во сне и наяву.
Они – тепло мое весеннее,
моя мечта,
мое везение,
моя надежда и спасение.
Пока я помню, —
я живу!
Воспоминания глядят в глаза.
Воспоминаний обмануть нельзя.
Они по самой сути —
мои друзья и судьи,
и мои наставники.
Давно расстались мы с тобой, но все ж
в воспоминаньях ты моих живешь,
в дожде таком веселом,
цветном и невесомом
вновь идешь ко мне.
Плывут дома-воспоминания,
слова любви,
слова признания.
Живут во мне воспоминания,
живут во сне и наяву.
Они – тепло мое весеннее,
моя мечта,
мое везение,
моя надежда и спасение.
Пока я помню —
я живу!