За урожай

К у з ь м и н (вне себя). Николай Семенович! Как коммунист, я настаиваю на гласном осуждении дезорганизаторов.

С е л е з н е в. Правильно. Сделаем. Но сейчас, Сергей Петрович, время не ждет, дорог каждый час, досевать надо. Пошли! (Останавливаясь, смотрит на всходы.) Хорошо! (Кузьмину) А знаешь, почему еще есть маловеры? Мы виноваты... Мы, коммунисты, должны все предвидеть заранее. Каждому человеку надо в душу заглянуть и помочь ему одолеть сомнения и заблуждения, возникающие от недомыслия или от инерции устаревших взглядов и привычек...

К у з ь м и н. Да, но в решающий момент эти привычки и взгляды могут погубить общее дело... Эти люди становятся дезорганизаторами.

С е л е з н е в. Ты прав... Заезжал ко мне вчера старый друг; когда-то вместе воевали, он получил назначение в соседний район заведовать сельхозотделом... И говорит за обедом: «Как друг, говорит, боюсь за тебя и за район. Разве можно так рисковать. Двадцатое апреля, а вы сев кончаете... Земля не оттаяла на всю глубину... Риск!» (Смеется.) Так на него с таким азартом навалились жена и дочь старшая, что он не знал куда деваться... Жена говорит: «Вам в Якутии надо побывать, там вечная мерзлота, а хлеба научились выращивать не хуже, чем мы.» А дочь: «Вы в плену отживших взглядов, у вас, — говорит, — пережитки». Понимаешь?! Но ты прав: надо и ударить кое-кого... Пойдем!

Селезнев и Кузьмин идут к группе оживленно жестикулирующих людей. Слева от межевого столба Громов горячо о чем-то говорит, обращаясь к Поперечному и Бережнову. За ним стоят возмущенные Переверзев, Авдотья, Силантий. Справа, в оборонительных позах, Поперечный и Бережнов. Сидя на земле, выглядывает справа Дарья. Шум голосов. Встревоженная вбегает и останавливается, как вкопанная, Таня Железнова. Солнце в зените. Жарко. Таня Железнова сдергивает с головы косынку, тревожно смотрит на солнце и, достав носовой платок, стирает с лица пот.

К у з ь м и н. Привет комсомольцам. (Подходит и здоровается с Железновой.) Здравствуй, Таня.

Т а н я (здороваясь за руку с Селезневым). Здравствуйте, товарищ Селезнев... Новый комсорг артели «Путь крестьянина» Таня Железнова.

К у з ь м и н (удивляясь). Новый, а что случилось со старым?

Т а н я. Сняли. Только что.

С е л е з н е в (подходит вплотную к Поперечному). Так как же дальше быть... Весь район отсевается, а вы? Как белые вороны!

П о п е р е ч н ы й (испуганно). Неужто весь район?

К у з ь м и н. Вы газет не читаете? (Вытаскивает из кармана газету и протягивает ему.) Смотрите!

П о п е р е ч н ы й (читая). Вот тебе и раз! «Путь крестьянина» в самом хвосте. (Бережнову) Никодим Валерьянович! (Протягивает ему газету. Бережнов и Телегин читают).

Б е р е ж н о в (стараясь сохранить уверенную осанку). Ну и что же... Наш график научно обоснован и утвержден главным районным агрономом... Вот. (Вытаскивает из-за пазухи и развертывает длинную бумагу, достающую почти до земли).

С е л е з н е в (спокойно, Бережнову). Значит, в график смотрите... А в почву не посмотрели? Кругом не оглянулись? (Бережнов хочет возразить, но так и остается с открытым ртом.) Нет? (Перешагивает через грань и, захватив горсть земли с правого поля, показывает всем.) Она же высохла на половину. (Сыплет почву из руки на землю, ветерок относит в сторону облачко пыли.) Видите?.. Эх вы, теоретик, прозевали влагу? (Телегину и Поперечному.) А вы?.. Что будем теперь делать? (Телегин и Поперечный молчат, Селезнев обращается к Громову.) Кто проверял ход соревнования?

Г р о м о в. Какое там соревнование... Они соревноваться не хотят!

П о п е р е ч н ы й и Б е р е ж н о в (вместе). Ничего подобного!

Б е р е ж н о в. Мы соревнуемся за проведение сева в нормальные сроки... Да!

Т е л е г и н. У нас обязательства оформлены на сто процентов!

Г р о м о в. Бумага! (Селезневу и Кузьмину) Этот валерьяновый график их заворожил. У них даже сеялки не все отремонтированы до сих пор... Дед Силантий проверял.

С и л а н т и й. Истина! (Громову и Переверзеву). Простите меня старого за промашку. Испугался я давеча, думал: зря наш труд колхозный пропал, даже боженьку вспомнил со страха по привычке... (Чешет в затылке). И рад, что обмишурился... Не докумекал! (Поперечному и Бережнову, горячо.) Да я же не в школу, а в подпасках ходил пацаном. А вы? Как вы обмишурились? Молодые! При советской власти роженые, вскормленные и вспоенные! Как?!

П о п е р е ч н ы й. А что мы? Мы не хуже других... А ежели опыт у вас есть, почему не доказали нам...

А в д о т ь я (гневно подступая к Поперечному). Юлишь, Ефим Карпыч, об опыте вам зимой говорено, а вы и слушать не хотели. Никодима Валерьяновича слушали. (Показывая на «график», беспомощно повисший в руках Бережнова.) Мы проверили: в январе эти святцы им написаны... А, по-моему, вы за легкой жизнью гонитесь. Еще бы! Сеять до июня, полегоньку, потихоньку, через пень в колоду... Зачем вам снег задерживать, зачем навоз возить, семена обогревать. На авось надеетесь, на летние дождички?

П о п е р е ч н ы й. Вас не просим помогать. Сами справимся. А цыплят по осени считать будем.

Б е р е ж н о в (важно). А от июньских дождей вы не отмахивайтесь, вот справимся с севом и...

А в д о т ь я (наступая). Не справились ведь! А кто громче всех кричал о непосильных обязательствах по урожайности, кто тягло снял с перегноя, кто «Валерьяновые капли» (показывает на график) колхозникам преподносил... (Поперечному) Вы... Телегин и ты! Недаром тебя колхозники зовут поперёшным...

Д а р ь я (вскакивает, скрестив руки на груди, подходит к Авдотье). А ты не командуй... Ишь какая агрономша! Мой Ефим не меньше тебя понимает — слышишь! На своего мужа кричи, а моему твои лекции ни к чему! Мы уж сами как-нибудь, без вас, рассудим. Мы, если надо, гору свернем с места, коли хочешь знать.

Авдотья, широко раскрыв глаза от удивления и любопытства, смотрит на Дарью. Поперечный и Телегин, испуганные, бросаются к Дарье и что-то шепчут ей. Поперечный и Дарья быстро уходят вправо. Большая пауза. Все смущены.

А в д о т ь я (волнуясь, смотрит вслед уходящей Дарье). Ишь ты какая... бабочка с характером, а? Силы-то некуда девать... Силища пропадает, через край брызжет. (Поперечному, когда он возвращается). А ты, Ефим, ее в домохозяйках держишь? Ой, неладно! (Ефим, растерявшись, молчит).

К у з ь м и н (энергично махнув рукой). Все ясно. (Сухо Бережнову.) Когда по вашему (иронически) графику сев начинается?

Б е р е ж н о в (водит пальцем по графику, отыскивая нужную графу). Двадцать седьмого апреля, через семь дней.

П о п е р е ч н ы й (словно испугавшись). Как Никодим Валерьянович?.. Разве через семь дней? (Бережнов, строго посмотрев на него, молчит).