Джон Китс - Стихотворения и поэмы

Как мне воспоминание стереть,
Слепящий образ твой прогнать из глаз?
Час минул — только час!
Есть память рук; — любимая, ответь,
Чем вытравить ее, как истребить
И вновь свободным быть?
Ведь раньше, если бы меня увлек
Прелестный локон или лоб — я мог
Легко порвать силок;
Ведь муза все же у меня была,
Пусть неказиста с виду, но крыла
Держала наготове, чтоб лететь —
Лишь стоит повелеть!
Пестра, быть может, мыслями бедна;
Но для меня божественна она,
Божественна! Какой из вольных птиц
В просторе океанском без границ
Приспичит философствовать, когда
Под нею в муках корчится вода?

Где взять мне сил
Для облинявших крыл,
Чтоб снова воспарить под облака
И унестись
От Купидона — ввысь,
Как от порхающего мотылька?
Вина глотнуть?
Но это — пошлый путь,
Анафемство и ересь, что тайком
В канон любви сумели проскользнуть;
Пускай счастливый тешится вином,
А на меня идет лавина бед —
И прежних утешений больше нет!
Забыть ли ненавистную страну,
Держащую моих друзей в плену?
Тот берег злой, куда их занесла
Судьба — но от лишений не спасла;
Тот край уродливый, где в струях рек —
Мутно-бурливых, илистых — вовек
№ жили водяные божества;
Где ветры холод ледяной несут
С больших озер и как плетьми секут
Людей; где пастбищ грубая трава
Не впрок худым, измученным быкам;
Где аромата не дано цветам,
А птицам — нежных трелей; где густой
И дикий лес кромешной темнотой
Дриаду напугал бы; где сама
Природа, кажется, сошла с ума.

О чары дня!
Гоните адский призрак от меня!
Светает: госпожа моя пришла —
И отступила мгла!
Позволь мне вновь душою отдохнуть,
Припав к тебе на грудь!
Твой стан замкнуть в объятия позволь —
Утишить рук томительную боль!
Проникнуться теплом твоим насквозь —
До кончиков волос!
Дай губы вновь!
Какая это боль — твоя любовь!
Довольно! О, довольно грезить мне
Тобою, как во сне!

Помилосердствуй! — сжалься! — полюби! —
Любви прошу — не милостыни скудной —
Но милосердной, искренней любви —
Открытой, безраздельной, безрассудной!
О, дай мне всю себя — вобрать, вдохнуть
Твое тепло — благоуханье — нежность
Ресниц, ладоней, плеч — и эту грудь,
В которой свет, блаженство, безмятежность!
Люби меня! — душой — всем существом —
Хотя б из милосердия! — Иначе
Умру; иль, сделавшись твоим рабом,
В страданьях праздных сам себя растрачу,
И сгинет в безнадежности пустой
Мой разум, пораженный слепотой!

Природа-врач! Пусти мне кровь души!
Лишь брось на свой треножник, и послушно
Пусть хлынут из груди стихи. Мне душно…
От стихотворства сердце разреши!
Дай только тему, тему! Дай мне роздых.
Мечта моя, ты видишься сквозь мрак.
Но где призывный знак,
Чтоб выбежал я на морозный воздух?

Любовь моя! Ты — нежная обитель
Надежд, печалей, страхов и отрад.
Сейчас, во мгле ночной, как небожитель,
Ты светишь — отгадал я без ошибки! —
Волшебной красотой своей улыбки,
Чей блеск мой бедный, жадный, рабский взгляд
Впивает в изумленье
И в сладостном томленье.

Мой пир! Тебя глазами ест обжора.
Луны моей серебряной смущенье
Кто смеет вызывать бесстыдством взора?
Пусть говорит в нем страсть,
Руки своей не позволяй украсть!
И пульса учащенного биенье
Оставь мне, сжалься! Даже невзначай
Ты сердца от меня не отвращай.

Хоть музыка звучит и сладострастных
Видений сонм колышет воздух жаркий,
Ты бойся танца завитков опасных,
Вдыхая этот хмель,
Воздержанная лилия, апрель
Улыбчивый, холодный, яркий.
Дай господи, чтоб не осталось втуне
Мое мечтанье о тепле июня!

Не правда, скажешь, Фанни? К белоснежной
Груди ты руку мягкую прижми
И, сердца звук услышав безмятежный,
Признайся: верность женская мужчине —
Перо, что плавает в морской пучине.
Давным-давно известно меж людьми:
Изменчива подруга,
Как одуванчик луга.

Сознанье это — горше всяких бед
Тому, кто одержим любовью, Фанни,
Как я, чье сердце за тобою вслед
Стремится, здравый смысл отринув
И свой постылый дом покинув.
С нас требует любовь жестокой дани.
Мой ангел! Снизойдя к такой плачевности,
Спаси, убереги меня от ревности!

О, если ценишь пыл души смиренной, —
Не блеск минутный оболочки внешней, —
Пускай любви моей престол священный
Никто не осквернит, и хлеб святой
Да не преломит грубою рукой,
И не сомнет цветок мой вешний.
А если нет — я навсегда закрою
Глаза, предавшись вечному покою.

Рука живая, теплая, что пылко
Способна сжать, — застынь она в безмолвье
Могилы ледяной, — тебе бы днем
Являлась, ночью мучила б ознобом,
И сердца кровь ты б отдала, чтоб жилы
Мои наполнить алой жизнью вновь
И совесть успокоить, — вот, гляди, —
Я протянул ее тебе…