Светлана Новикова - Основы. Сборник стихов о жизни и любви

А вокруг все смеется, хохочется, легче дышится.
У кого-то не осень, а целое представление.
Пока ты копошишься в словах, которые не напишутся,
ища себе подходящее местоимение.

И каждый из нас уже заражен посмертно.
И каждый не знает где плакать, а где – смеяться.
И в каждом из нас есть свое неуютное Гетто
в которое так не хочется возвращаться.

Но время течет. Сквозь бетон прорастают травы.
Сквозь тернии к звездам и можно достать рукою.
Но каждый из нас, в ожидании скорой расправы,
с опаской глядит исподлобья: «не сдаться без бою!»

И с боем не сдаться, и удержать оборону
собственной крепости из серебристого олова.
Боясь уронить пластмассовую корону,
каждый из нас не опускает голову.

Я кутаюсь в небо, прячусь за пустотой
холодных трамваев, обветренных площадей.
Я почему-то многим кажусь святой.
Видимо потому, что не заламываю кистей

узких, обхваченных тонкостью красных пут,
что выдаются с рождением, нитью зовясь судьбы.
Каждый из нас по своему светел и каждый плут,
ровно настолько – насколько в нем есть борьбы

с собственной гордостью, горьким и терпким «Я».
Только вот осень расстреливает листвой
Каждого, кто дотянет до сентября.
Каждого, кто уготован ей на убой.

Я выдыхаю и выдыхаюсь вновь.
Август вбивается в поры, в сухую кожу.
Я, почему-то, многим кажусь святой,
жаль эта святость мне вовсе ничем не поможет.

Невесомая единица
в числах между нулем и пять.
Не журавль и совсем не синица,
да к тому же боюсь летать.

У меня внутри нежности
килограммов на сто пятьдесят,
но отталкивает потешность и
числовой мой, нескладный ряд.

Я могла бы и в мать, и в жены,
но боюсь не осталось мест.
Нам таким не дают погоны:
враг не сыщет, свинья не съест.

Невесомая единица
в числах между нулем и пять.
Я так сильно боюсь разбиться,
что отказываюсь взлетать.

Стрелять в себя. В глубину своих серых глаз.
Стрелять в себя. В темноту за своей спиной.
Быть пустотой, слепой выполняя приказ.
Быть пустотой – глухой безучастной стеной.

Стрелять в себя с расстояния ста шагов.
Стрелять. Стиснув зубы до скрипа. Спустить курок.
Стрелять в себя, не за золото дураков,
а преподав последний реальный урок.

Стрелять в себя из Глока, Беретты, ружья.
Стрелять наугад, пусть выстрел заглушит боль.
Из раны сочится не кровь, не смертельный яд.
Из раны сочишься ты, до сих пор живой.

Стреляя в себя нет шанса на «убежать».
Нет шанса не видеть убийцу или его не знать.
Единственный шанс – избежать в спину ножа
и научиться себя, наконец, принимать.

Ты молчишь.
В небе плещется солнце рассветом.
Из-за остова старой высотки вынимая клинок луча
опускает на город собственную печать.
Безудержно и безответно.
Ты продолжаешь молчать.

Ожидаешь лето.
В ладонях качаешь собственную печаль.
Перерывами хлещешь кофе где повезет.
Считаешь в карманах мелочь,
над головой птиц
и если была б возможность вырвать пару страниц
из прожитых, ты отправил бы их в полет.
Так же молча, как сейчас наблюдаешь восход.
Улыбаешься краем губ, уголками глаз
и пускай ошибешься еще не раз,
все равно без тебя ничего не произойдет.

Молчание – жгучий сухой лед
разъедающий изнутри.
Отпускай.
Прекрати ждать.
Говори.
Пока солнце, слепящим оружием, лезет на горизонт.

Ныряешь в себя, как в омут – грязный и неживой.
Безымянная девочка. Громкое пустословье.
Тебе бы проснуться, телом и головой.
Выбраться из условий.

Из условностей, рамок, финалов и узких тем.
Те кто были – давно растаяли сизой дымкой.
Только ты продолжаешь нырять за осколком небесных тел.
И звучать забытой ослабшей скрипкой.

Глубина беспредельна, но явно преодолима.
Бесконечность зациклена и вмещена в кулон.
Клоун грустен за слоями цветного грима.
Так вставай, моя девочка, и убирайся вон.

Даже если за окнами серость, а в сердце дождь.
Даже если тебе самой непонятно чего ты ждешь.
Если нет перемен, если дышится нелегко,
если прячешь свои «хочу» неприличнейше глубоко,

Улыбайся, назло погоде и всем ветрам!
И не важно, кто что сказал, и кто не был прав.
Ты сама себе компас, Бог, золоченый храм.
Ты себя саму береги от душевных и прочих травм.

И меня захлестывает волной – не достать до дна.
Я – неопытный капитан и моя спина
подвергается сотне морских ветров,
пусть попутных, но
я паршивейший капитан – попадаю в шторм.
Моя лодка пробита в семи местах
значит исход один:
доскам гнить, телу – рыб кормить
в тьме морских глубин.
Скалюсь небу, молюсь ему, проклинаю и
свято верю, что можно, как-то
себя спасти.
И меня захлестывает волной. Накрывает. Рвет
на куски, на части, в водоворот
рьяно тащит, в пену, на глубину.
Я – беспомощный капитан,
я иду ко дну.
Но, сквозь толщу соленых вод,
сквозь пучину и ледяную мглу
пробивается тонкий луч – обозначивает луну,
свет в тоннеле
и мой, быть может, единственно верный путь.
Оттолкнуться от дна.
Оттолкнуться.
Не утонуть.