Анастасия Татур - Груши и ликёрное красное. Сборник стихотворений

Ведьмы, живущие в городе- пользуются телефонами,
Никаких мысленных передач, телепатий и прочей магии.

Город живёт по другим, железнобетонным законам,
И вообще непонятно, кто -вожак, в этом огромном лагере.

В доме напротив, девушка кофе пьёт. Поправляя белую прядь волос.
В кухне открытый кран. И вода течёт. Все без каких-либо метаморфоз.

Ведьмы, живущие в городе, узнают друг друга по рукам,
По походке и жестам, по щиколоткам.

В азбуке Морзе, ноготочками- в баре: по стульям и по столам.
Узнают по глазам, по губам, по сережкам и синим платкам.

Между прочим, она – тоже
Иногда меняет цвет кожи
В коктебельском соленом Крыму,
Ночью вглядываясь в Луну.

И подобно жёлтой медянке
Она выглядит, как иностранка,
Возвращаясь в чертоги льдов,
В сердце молча хранит любовь.

Ты был в Мексике.
Она щедра и шикарна,
У неё небо вполне товарное
И пригодное для продаж,
Но ты же его не отдашь

Ей. Слишком тёплое воспоминание,
слишком близко. Она – понимает,
По крупинкам себя собирая
В коктебельском соленом Крыму.

Она смотрит на чёрное небо,
По одёжке всех судит, не по уму.
Лето шлёт тебе много приветов,
Запечатывая в конверт Луну…

На двоих одно воспоминание:
Кофе, красные цветы, аэропорт.
«Я люблю тебя "– звучит, как заклинание
Как таинственный, лишь нам понятный код
Раздели со мной шум моря и ликерное
И ночную чайку над волной
И полынно-пыльное, свободо-вольное
Поле, разграниченное мглой.
Шум цикад и утренние песни горлицы
Запах моря, спрятанный в камнях
И ещё нам на двоих запомнится
Сердца стук в спокойных тихих снах.

Она плакала так вдохновенно,
как не плакала, наверно, никогда,
Ну, скажи мне, Дьявол,
свою цену на натянутые в жилах провода?!
В феврале промозгло и паршиво,
Стянут серой сеткой небосвод,
И она, вообще-то, не просила
Вот таких поломанных погод!
А она просила-все иначе,
Чтобы звезды решетили ночь,
Чтобы было в 25-ть: четыре сына
И примерно в 30-ть, даже- дочь.
Чтобы небо ночью было в звёздах,
Пели птицы празднуя рассвет,
И оберегая свои гнезда,
Радовали птенчиками свет.
Жизнь, она имеет свою цену.
Кто-то платит деньги за любовь,
Кто-то получает по обмену
Безопасность своих чутких снов.
Она плакала… и слезы выкупали
Её нежность, вплавленную в ложь.
Не достанутся тебе печали, Дьявол
В ножны спрячь свой обоюдоострый нож.

Если она захочет, её устрашаться горы.
Хрупкие плечи вообще сегодня не в моде.
Два часа ночи. Курим кальян. Разговоры
Тёмные, честные. Женские- по природе.

Девочка Мила несет на своих плечах лето,
Очень умело скрывая при этом, старые раны.
Ей – 44, она любит «Rosso"и секс. А секреты
Она просто так не рассказывает, это – нормально.

Потому-что, это- нормально, когда ты несёшь свой опыт,
и учишься у людей быть немного лучше.
У девочки Милы: практика-жизнь – высшей пробы,
Она тебя ещё и не такому научит.

Если оставить тебя одного,
Ты и будешь один, как безродный,
Но я наполняю объёмом сосуды всего,
Что вижу пустым или непригодным.

И вот, в этом узком чёрном кувшине- трава,
Утоляющая печали,
А в узорчатой глиняной чаше- слова,
Те, которых еще не встречали.

А вот, если оставить тебя одного,
Ты не будешь, знать, что рябина —
Это ягода, спасающая от всего,
Что даёт твоей крови течь мимо.

Так-что, если останешься, вдруг, один…
На твоей стене есть листочек,
А на нем написано: «Твоя Н»
И про розы понятным почерком.

Если, вдруг заболеешь ты от любви
Просто вышли тоску свою в письмах.
Соберу тебе трав и когда полетят журавли,
Передам узелок тебе,
Где-то… в сентябрьских числах.

Это так по-сургутски: выдавать в июне грозу
С темпераментом южным, и ртутью на метке ±8.
Кофе стынет, заглядываюсь на колбасу,
Что на блюдце, и там за окном, словно поздняя осень.

Небо выдвинуло ультиматум свинцом:
«Вот Вам всем тут! Север- не крымский пейзаж:)»
Хорошо, что ларьки, как в Керчи, не плывут за окном.
Повезло однозначно: гроза и +8 на этот раз.

И пока ты спишь, небо держит свои границы.
Солнце даже не потревожит ресниц.
Ты- свободный и честный, как белая птица,
Я же- вечна тревожна – из синей породы птиц.

И тебя не отлавливают для желаний,
И тебя не неволят за яркий цвет,
Я готова быть чёрной вороной, и, может быть, пташкой ранней
У которой в цене – полевой рассвет.

Спи. Солнце густых ресниц не тронет,
Поцелуем лучей коснётся мизинца руки.
Птицы белые в синем небе не тонут,
Только синие тонут, когда далеки- далеки.

Город не говорит со мной. Он смотрит с упрёком и дуется:
«Променяла, мол, меня на поволжскую шваль»
Он ревнует, не верит в любовь, только хмурится.
Что в его голове, пробуй теперь-угадай.

Он забыл, что зимы суровы, неласковы.
Что сургутский мороз не щадит никого.
У меня есть дети, их нужно растить и натаскивать.
Обучать- не зависеть ни от кого.

Город надулся, как сыч. По-ребячьему
Бьёт июньским дождём в моё окно:
«Столько лет я учил тебя простому и человечьему,
А ты променяла меня на тепло»

Не рождающая сердечных мук,
Словно мебель, удобная- всумерть
Тело в лифчике- балконет
Пару груш положило на скатерть.

Есть такие женщины, трудно дышать,
Даже думать в ритме стратегий,
А вот – Это? Ну что с него можно взять?
Просто тело- без привилегий

И катитесь вы к черту, всей толпой,
Ожидающие фейерверков!
Это тело я забираю с собой,
Словно платье. Да, без примерки.