Аполлоний Акацинский - Грифы

Время эрекций.
Черное тело
С грацией танца
Гордит к пацану.

А-ах… зад белесый,
Гладкий и тленный,
Кожаный панцирь
Легко растянуть.

Черные кисти,
Руки из перьев.
Белых конвульсий
Упорный настрой.

А-ах… так игристо
Солнце в череве
Методом пульса
Потешет искрой.

Черных ладоней
Дерзкая близость,
Мягкая кожа,
Трясущийся зад.

Прикосновенье,
Член длинный – а-ах, а-ах —
Проходит – а-ах, а-ах,
А-ах, а-ах, а-ах, а-ах, а-ах.

«Остановитесь,
Хочу отдохнуть».
«Секунду, мадам,
Я уже а-ах, а-ах».

А-ах, а-ах, а-ах, а-ах, а-ах,
Горячие капли
На живот и грудь
Враз разбежались.

Меня до ванной проводил он.
Сняла повязку, в душ вошла.
Вода горячая и мыло
Струят душевно не спеша.

Кто эти люди, я не знаю.
Любовник мой зовется Сон.
Плюс та мифичка шебутная
Варганит хохотанья звон.

Все, что доступно мне на ощупь,
Определяю и ценю.
Что там потолще иль потоще,
Портреты я воссоздаю.

Гриф носит мощный подбородок,
Сам мускулист, широкоплеч,
Пряма косматая высотка,
Готова мужеством облечь.

Тонок и мягок Сон мой милый.
Мал рост, с овальной головой,
А пальцы нежны и пластичны.
Таз округлен женской красой.
Когда один он здесь бывает,
Мы лаской три часа полны.
Я каждый дюйм его глотаю,
Мои мечты обнажены.

Я стремилась к одиночеству
И, получив, что хотела,
Теперь на своих условиях
Наслаждаюсь счастьем.

В моей благословенной жизни
Есть специфический нюанс.
В нее забрался крень капризный,
Создав ментальный диссонанс.

Когда-то пела на эстраде
Ярко, искренне и точно.
Вокруг вертелись меценаты:
Праздник, новизна, цветочки.

Шли дни, и молодая радость
Пропала, поменявшись на
Глаз их обманчивую ясность
И мельком взоры сквозь меня.

Жизнь на виду – избыток ласки
И недостаток существа.
Частенько юную мордашку
Зовет народ туда-сюда.
Потом сухую хризантему,
Которая цвела в саду,
Сложить, убрать, забыть бесследно,
Найти другой божич в цвету.

Сон написал, я прочитала.
«Ищу партнера, как землицу.
Туда бы мог прийти усталый
И зрелым телом насладиться.

Одно условие, что ни меня,
Ни моих друзей со мной
Она бы не видела.
У земли не бывает глаз».

Мне это показалось сэкси.
И я подумала… а что?
Мне было б очень интересно,
Чтобы не видеть никого.

Болтали мы по телефону
О том, что любит он и я,
Подругу верную войора
На первые пять раз звала.

Себя представить грешным полем
И предоставить естеству
В нуде насладиться волей
Эмоций свойственных нутру.
Сквозь ожиданья ощущений,
Готовность губ и языка
Я, приспособившись к смиренью,
Вся упоением полна.

Смотрю я в зеркало на смелость.
Сверчки болтают в темноте.
Нагая блаж – гипофиз спелый —
Не позабыла обо мне.

А я себе воображаю:
Жучки, возможно, отстрочат
Про то, как в зарослях играет
Всего лишь похотный примат.

«Мадам, как Вы? Нужна ли помощь?»
«Гриф, спасибо, нет, выхожу».
Наверное, теперь узнаю,
Что это за человек – миф.

Обратно в комнату вошли.
Остановились в центре.
Движенье босых ног в тиши
И дуновенье ветра.

Вот нас четыре лепестка
Закрытого тюльпана.
Мои ладони на себя,
Вплотную она встала.
Упругость бархатных грудей —
Деликатесс для ласа.
Ее пальцы вокруг моей
Точки первого часа.

Мы обе разогретые,
Готовые на больше,
Коварными сиренами
Друг друга растревожим.

Друзья по флангам держат нас
За мягкие начала,
Все лепестки вечерницы
Сомкнулись в страсть накала.

Шепчет мне: «Я Паройнигма,
Муза муз Аполлона.
Сочиняю парадигмы,
Оплевшись купидоном».

Несет кипучий поцелуй
Экспрессом откровенность.
Давай еще, еще токуй!
Гони обыкновенность!

Язык метает: «Муза я
Пословиц и загадок.
Бог Аполлон меня избрал
Мечтой своих фанаток».

Жара на греческой горе.
В шатрах безумны музы.
Уж целый год он на войне,
Они ужасно грустны.

У каждой – грудь обнажена,
С надрезами хитоны.
Четыре пары до пьяна,
В засос непринужденно.

Муза девять, скопившись над
Вечной книгой о былом,
Выглядывает результат —
Что да где произошло.

К ней Паройнигма подошла,
Голову к нагой груди,
В ладонь свою ее взяла,
Сосок пальцем теребит

И вот уж пуговицу жмет.
«Ах, Клио, как мне скучно.
Ведь это время, чтобы мы
Ласкались неразлучно».

А та, хоть блазн свидания
Предчувствует подкоркой,
Сквозь частое дыхание
Сверлит пергамент зорко.

Там сонм событий в аккурат
Описан прямым текстом,
Своеобразный богиздат,
Читает с интересом.

Знает про героев Трои,
Битвы бегство и любовь,
Блюдо, что поджарил повар,
И про происки богов.

Все в этой книге пишется,
Как только происходит.
Глотает, что не лишнее,
Как ястреб на охоте.

А в этот раз особенно…
«Ну, Клио, будь любезна,
Сижу совсем заброшена,
Мне так не интересно».

«Паройнигма, он уже здесь,
Наш лучезарный светоч,
Не забудь, что мы его грезь,
Облагородь поэта!»

У входа, держась за полог,
Год, быть может, не мытый,
Усталый стоит Аполлон —