Василий Рем - Стихи от зимней скуки. Рождённый в СССР

И живём мы, и в счастье купаемся,
В нежность сладкую вновь окунаемся.
Повенчалось вдруг счастье с судьбиною,
Стала вновь ты моей половиною.

Я послал любимой книгу о любви,
Забурлили в марте чувства все в крови.
В этой книге много песен и стихов,
Для моей любимой мало этих слов.

Больше половины строчек там о ней,
Нежной и любимой, нет её милей.
Как они писались, знает только ночь,
Обломились крылья, и нельзя помочь.

Улетела пташка в дальние края,
Почему за нею не помчался я?
И теперь живу вот вдалеке один,
Без Жасмин принцессы старый Алладин.

Может, прочитает книгу и стихи
Да ко мне приедет, я куплю духи.
Сделаю ей сказку в жизни, наяву,
И весна запляшет, выпустив листву.

Пора уснуть, а ты не спишь,
Что сердце так твоё тревожит?
Спросил опять, но ты молчишь,
Бессонница печали множит…

Тебя баюкал я не зря,
Под утро наконец уснула.
В окошко глянула заря,
Меня в блаженство окунула.

О, как же ты красиво спишь,
Я не могу налюбоваться.
Прекрасна ты, когда молчишь,
Тебе не нужно просыпаться.

А мне пора, работа ждёт,
Чтоб не скрипела, смазал двери.
Боялся, вдруг что упадёт.
Чтоб избежала сна потери.

Первое апреля – этот день шальной,
В этот день хочу быть лишь с тобой одной.
Сядем на скамейку, чтоб рука в руке,
Души пусть порхают по любви реке.

Тридцать лет минуло с тех далёких дней,
Когда днём и ночью был я только с ней.
Молода, красива, глупа – как весна,
И уж, вы поверьте, было не до сна.

Пили из бокалов крепкое вино,
Что вокруг нас люди, было всё равно.
Я в глазах бездонных сразу утонул,
В твои ласки, нежность – сердцем заглянул.

Обнимал тебя я нежно – как шальной,
Ведь мечтал, вовеки будешь ты со мной.
Стала очень нежной ласки чистота,
И с ума сводила тела красота.

Не было запретов у любви большой,
Ты была моею, я был только твой.
Счастье нас сроднило раннею весной,
Но жестокий демон разлучил с тобой.

Наши встречи реже, дома сто забот,
Я застрял надолго у семи болот.
Моё сердце плачет, рвётся на куски,
Помоги избавить душу от тоски…

Тридцать лет – немало, славный юбилей,
В этот день, как прежде, ты вина налей.
Не умрут вовеки нежность и любовь,
Встреча улыбнётся нам когда-то вновь.

За садом, в ромашковом поле,
Я с милой гулял до зари.
То было давно и на воле,
Кричали в лесу глухари.

Пока ты в стогу отдыхала,
Насытившись вздохом любви,
Нарвал я корзину ромашек,
Что рядом на поле цвели.

Восход в твоих локонах тонет,
Лишь свет восходил от волос.
В разлуке душа моя стонет,
Зачем я на зоне – вопрос!

Вон там, за колючкой, ромашки,
Как выйду на волю, нарву.
Любовь погубили промашки,
Они не во сне – наяву…

Пристали к тебе хулиганы,
Я рвал их зубами в ночи.
Захлопнулись мигом капканы,
Теперь вот кричи не кричи.

Но скоро я выйду на волю,
Закончится быстро мой срок.
Пройдусь по знакомому полю,
Где вырос любви лепесток.

И если меня не забыла,
В корзину ромашек нарву,
Чтоб ты меня в дом пригласила…
Вернулась любовь наяву.

Ты сердечко на ветку цепляешь
Поздней осенью, ранней весной.
Алым цветом меня забавляешь
И играешь запретной струной.

По весне мы с тобой повстречались,
Ну а в осень любовью зажглись.
Под канатной дорогой венчались,
Там, где овцы на склоне паслись.

Я попался в любовную клетку,
Жду теперь нашу осень, весну.
Ты цепляешь сердечко на ветку,
Ну а вдруг я к тебе загляну.

Ты сердечко цепляешь на ветку
Как сигнал для свидания нам.
Распилю я любовную клетку,
А сердечко порву пополам.

Я тобой увлекаюсь и чувствую силу желаний,
Моя плоть напряглась, и готовится к выстрелу «кольт»,
Ведь уже наступила весна – то пора ожиданий,
И твой взгляд прошибает меня, словно тысяча вольт.

А до встречи с тобой я ходил с автоматом в дозоре,
Моя строгость напущена – это ведь службы печать.
Не хочу тратить время с тобою в запутанном споре,
Пограничники – люди, конечно, умеют мечтать.

Поцелуй твой доводит меня до безумства и страсти,
Теряю контроль над собой и своими словами.
Мы с тобою ведь люди любви неопознанной масти,
Страсть, пылая, горит, вскипая опять, между нами.

Забывая про всё, мы любовью друг друга лечили,
Слово стыд, отбросили вместе с одеждою на пол.
А про жизнь, что была этой ночью, невольно забыли,
Ты страстью своею над храмом построила купол.