Тамара Лизуро - Пароль: любовь

А ты помнишь, как пахнет сено,
Наполняя собою воздух?
Как трещит на огне полено?
Как бросаются оземь звезды?

А ты помнишь полей объятья,
Где хотелось заснуть в ромашках.
Я молилась не на распятие —
А на грех в знакомой рубашке…

А ты помнишь слова и ветер,
Они вместе живут под небом.
Нас с тобою Господь заметил,
Когда думали, что Он предал.

А я помню тебя. Ты также
Целовал меня в прошлой жизни.
Мы менялись телами даже,
Но всегда подходили ближе…

Сколько раз мы держали руки?
Сколько раз целовались в поле?
Но сердец долгожданных стуки
Нашим будут простым паролем.

Если не вход – так выход.
Не край – так ступень наверх.
В каждой игре есть «бита»,
Король и шестерка треф.

Карты в руках тусуя,
Ищу свой навар и масть.
Стыдно продуть «всухую»,
Также как «перебрать».

Я не люблю валетов —
Молоды, как ни крути.
В нашей игре «про это»
С ними мне не по пути.

Мне неприятны «дамы»:
Пудры крахмальной лоск.
Джокеров дух упрямый
Топит мой тонкий воск.

Мало в моей колоде
Карт для большой игры.
Нынче «косынка» в моде,
И унисекс-вальты…

Все мы играем рьяно
Картами из людей…
Пусть я – простая дама,
Но ведь хожу с козырей..!

Хохочут девчонки – мороз не мороз!
Играют с мальчишками в прятки.
Еще не видали колючих заноз
Их белые нежные пятки…

Смеются. Ни дела у них, ни забот.
Курлыкают ласково в ушки.
Задор – их живительный детства глоток,
И танец еще – с подружкой…

Кучкуются в стаи. Трещат о своем.
Румянее перьев снегирьих.
Журчат хохотливо, поют соловьем,
Пестрят разноцветностью крыльев…

Еще не зовет женских дел кутерьма,
Не плачут капризные детки.
Едва ли пугает их бабье «одна»:
Порхают все с ветки на ветку…

И всем бы порхать, да у жизни закон:
Девичества возраст короткий.
Но этот из юности смех-перезвон
Оставил во мне свои нотки…

У меня есть кусочек пластика
С черно-траурной полосой.
По нему я смотрю фильм Хатико,
Пью вино и жую фасоль…

По кусочку, такому важному,
Покупаю задор и прыть:
Когда счастье другое, бумажное,
Перестало в кармане жить…

Мой кусочек имеет циферки —
Код храню, как бесценный клад.
Три попытки (по сказкам – мифам ли),
Все боюсь ввести невпопад…

Я с кусочком иду на пение,
В магазин, в ресторан, в музей.
Мой кусочек решает прения
Среди разных живых людей…

Я кормлю его по накатанной:
Раза два зачисляют мне
То, что в мире зовут зарплатою,
То, что есть и в моей стране.

Мой кусочек, хотя и маленький,
Но мотает давно свой срок…
Не купить на него лишь аленький
Самый нежный живой цветок…

Когда я напишу последний стих,
Он будет самым честным среди прочих.
Как тайно-сокровенный апокри́ф
Перечеркнет бессмысленность пророчеств…

Когда я напишу последний стих,
Он будет легче взмахов птичьих крыльев.
Переживает дело нас самих,
Когда однажды обернемся пылью…

Когда я напишу последний стих,
Там будут окровавленные рифмы.
Рукой смахну литературный миф,
На струнах поэтического грифа…

И заиграю жизни перелив.
Аккорд, как гром, и строчки будто ноты…
Когда я напишу последний стих,
Благословлю прочесть его кого-то.

Туманным холодом окутывает руки:
Осенний дождь смывает летний бал.
И за окном все реже свет и звуки —
Закончен яркий лета карнавал.

Все улеглось: как страсти стихли листья.
Прижалась жизнь к немеющей земле.
А я прижму свою любовь и мысли
К горячему и сильному тебе…

Перезимуем. Вместе. Непременно.
Горячий чай, да с липовым медком…
Бывает осенью кому-то очень скверно,
Но не двоим, идущим под зонтом…

Ты – моя златоглавая осень,
Ты – мой теплый уютный сентябрь.
Ты про самое важное спросишь
Своим детским, но пристальным взглядом.

Твоя честность для всех – неудобство,
Ты не знаешь еще протоколов.
Мы с тобой претендуем на сходство,
Но по-разному слышим: «уколы»…

Мы по-разному чувствуем холод:
У тебя лишь замерзшие ручки.
Я хочу, чтобы мамы миноры
У тебя не сыскали созвучий…