Алена Воробьева - Крыло ангела

Как тлеет свеча и испускает дух,
И дым упругой спиралью струится в купол,
Восходит в небо, летит, превращаясь в слух —
О чём во сне молитвенно шепчут губы.

О, как последняя просьба светло горит
И истончается в пепельный дым невесомый.
Так и душа моя в дым превратится вмиг,
И улетит без следа из остывшего дома.

Не тяжелей снежинки – я хочу,
Чтобы души Вселенная коснулась
Так, словно снег на руку палачу
Упал цветком застывшим перед казнью.

И он увидел свет, где я – лечу.
Окутанная снегом – зимний праздник.

Преобразивший чёрные поля,
Когда земля замёрзшая проснулась,
И под покровом снежным тополя
До неба в своих мыслях дотянулись.

Как воспарившая моя душа.
А дальше – снег, растаявший навеки,
Напомнит, что за ней нет ни гроша,
И нет греха в любившем человеке.

В постель, холодную, как гроб,
Где некого обнять,
Я снова прячу свой озноб —
Мне до утра не спать.

Забыться мёртвым сном – без снов,
Чтобы не видеть тьмы.
Рассвета ждать полутонов
В окне моей тюрьмы.

До воскресения просплю —
Поднимут в судный час.
Мне снилось: я тебя люблю —
Гроб на двоих у нас.

Ангел, евино яблоко догрызая,
Болтая ногами, сидит на ограде
Райского сада, и юморит, зубы вонзая
В плод перезрелый. Солнце уже на закате.

И рукава его ризы – закатаны тоже.
Жизнь моя кончена. Глаза закатив, отбываю
В кущи не столь отдалённые. С чашей, о Боже! —
Полной вина, как Грааль, пробираюсь по краю.

К райским воротам не стоит —
не час для свиданий.
Юные вечно Ева с Адамом гуляют влюблённые —
Будто бы не было изгнаний, детей, расставаний,
Будто бы яблоко на ветке высокой —
вечно зелёное.

Увяз коготок – всей птичке пропасть.
Пока ты веришь, что мир – совершенен,
Не разделяя любовь и страсть,
Каждый твой проигрыш – признак лишений.

Увяз коготок – всей птичке пропасть.

И как ни крути – вырвать можно лишь с мясом,
Как сердце бьющееся – из груди,
Коготь увязший, как шип ананаса,
В мякоти нежной наивной любви.

Детской, доверчивой – дремлет разум.

Птичка поёт, мир жестокий – молчит
И не внимает звучанию песни —
Ноты её подбирают ключи
И рассыпают мелодию вестью.

Только уж сердце не бьётся в груди.

Каждой твари – по паре —
Ной скинул с ковчега.
И пошли они камнем на дно.
Так и не осознав,
Что их мир слишком старый,
И в ночлеге их стало черно.

И над ними, сплетёнными
В вечных объятьях,
Неподвижная толща воды —
Обнажая скелет,
Развевается платье,
И влюблённые еле видны.

И высоко под небом,
Узрев новый берег
И счастливую горнюю высь,
Белой птицей летает
Свободная дева,
Новой Евой создавшая жизнь.

Что есть смерть, кроме тумблера с надписью
«Выключить свет»?
Переход в состоянье иное, где времени нет,
Чистый лист с исчезающим текстом,
без красной строки,
Связь с другими мирами, где нет ни имён, ни тоски.

Притяжение вверх – вот что пропагандирует
смерть.
Скрыть эмоции сложно в желании что-то иметь.
И поэтому легче уйти в новый мир налегке —
Блудный сын или дочь – только крестик
зажат в кулаке.

Перрон, вагон —
И ты готов отчалить
Без багажа
В вечерний этот путь.
С самим собой
Ночь осветить свечами —
Лучами звёзд —
В твоё лицо взглянуть.

И засиять над миром
Безвозвратно,
Лаская сном
Уснувшие поля,
Лучом звезды
Родившись из заката,
Вновь многократно
Свидеться, Земля.

И всё, что будет,
Что ещё не сбылось,
Лучом пронижет
Глубину души
И растворится —
Словно жизнь приснилась,
Хоть билось сердце,
Веря в миражи.

У человека случилось великое горе:
Его опять предали, в паноптикум заточив.
Чтоб его чувства под лупой исследовать в споре,
Напевая въевшийся в мозг лейтмотив.

Человек под стеклом, а вокруг паноптикума
взирают
На движения, муки, слёзы – не люди, а те,
Кто был в первой цепочке отсеян и изгнан из рая —
Змей и его последователи в грехе.

Со своими мерками беспринципными к человеку
подходят,
Душу меряют, совесть – но сверку ведут по грехам.
Может ли – кто сотворён и Господнему Лику
подобен —
Выжить там, где процветают содом и бедлам?

Среди тварей хвостатых, чешуйчатых, скользких,
рогатых,
Ад создавших на райской земле, задушивших
любовь,
Как же не умереть, если Бог, на Голгофе
распятый,
Смотрит, как по воскресеньям они пьют Его кровь.

Смотри, я вернулась в детство —
На голове у меня – пух,
Как одуванчик белый —
Дунь – превратится в слух:
Дышит, дышит, парит,
На солнце блестит —
Накипело.

В руках – лук.
Я стреляю смело.
За дело, если задело,
Зацепило, как тетива —
Натяну – ни жива ни мертва.
Так, чтоб стрела запела,
Как сердце —
Перед расстрелом.

Зазвенело.
Летит прямо в лоб,
Неумолимо вращаясь.
Треснул мой мир на части,
Чтоб целым остаться мог.
В эти миллисекунды
Меня на прицел взял Бог.
Спас от летящей пули.

Чувствуешь – я лечу?
Я возвращаюсь в детство
И превращаюсь в дух.
Все живы. Никто не умер.
Земля стала как пух.
Мягкая, как одуванчик,
Шепчет о детских снах.
Я засыпаю. Мама,
Укачаешь меня на руках?

Обещали жару. И в пекло – выжженное – попали.
Вырваться – невозможно, молиться —
уже ни к чему.
Не до молитв. Не до будущего. Не до регалий,
медалей,
Прочих наград и памяти. Нам объявили войну.