Сергей Данилов - Любовная дуэль

Время-пахарь, кнута не жалея,
Тупо гонит меня вдоль межи.
Трудовая обрыдла затея,
Стран заморских манят миражи.

Время-воин готовится к стычке,
Подбирает себе арсенал.
На переднем краю, по привычке,
Я смертельною пулею стал.

Время-лекарь врачует спокойно,
Притупляет душевную боль…
Я приму угасанье достойно,
Мне не нужен наркоз-алкоголь.

Жизнь привычно текла деловая,
Но настиг предначертанный рок.
Длинноногая дева шальная —
Под ресницами блажь и порок,

Ненасытная и молодая —
Закружила игриво юлой,
Загорелая и озорная
Королева журнала «Плейбой».

Он растаял церковною свечкой,
Размягчился – живой пластилин,
В городской суматохе извечной
Самым радостным стал из мужчин.

Подозренья настигли нежданно —
Едкой ревности вздыбился шквал,
Мысли об адюльтере спонтанно
Возникали. Он молча страдал,

О пощаде молился упорно,
Повторял: «Отсуши меня, Бог!
В сети страсти попал я покорно,
Погибаю в капкане тревог.

Извожусь от сомнений в отлучках,
Порученьям рабочим не рад,
Размышления в острых колючках,
Отвечаю порой невпопад».

Седовласый ревнивец безвольный
Заблудился в амурном саду,
Инфантильный, любви недостойный,
От неё отказался, к стыду.

Поговорим, мой друг, начистоту.
Вкус к жизни ускользает безвозвратно.
Мы мыслями уносимся обратно,
В года, когда решалось налету,

Туда, где щепетильности мешок
Обузой был, порой калеча душу,
Где я боролся, веря, что не струшу,
Наметив цель, спустить лихой курок.

Жаль расставаться с грузом прошлых лет,
Слова липучи – пластилин в варенье.
Явилось запоздалое прозренье:
Увы, нам не оставить броский след.

Мы будем плыть ладьями без руля,
Критиковать занудное теченье.
А впереди маячит отреченье
От золота и медного рубля.

Пунктирно всё, цинично и грешно,
Дробится, плесневеет год от года.
Давно претит и раздражает мода,
Черствеем мы с эпохой заодно.

Потолковать открыто по душам?
Пустые думы заполняют души —
Пойти в кино, съесть в ресторане суши.
Отказано возвышенным мечтам.

Проблемы обсудить начистоту —
Беседа протекала бы приятно.
Прожив в трудах приличный век, понятно,
Мы сдали откровений высоту.

Встречаемся всё реже, холодней,
Грустим, уставив взгляды молча в точку…
Приберегаю острую заточку
Для юности навязчивой моей.

Я способ найду стать душою моложе,
Дышать искушающей радостью дня.
При виде тебя – бег мурашек по коже,
Для прочих – на сердце стальная броня.

Избавлюсь от хлама в гостиной и в спальне —
Нам нужен простор для любовных утех,
На ложе сплетаться с тобой триумфально,
Вбирая дурманящий запах и смех.

Я ждать буду в сумерках, томно стеная,
Скулить и метаться, заслышав шаги,
В бессилии падать, когда ты, нагая,
На коже горящей рисуешь круги.

Широко улыбаясь, открыто,
Лживо, на голливудский манер,
Она бросит, что сердце разбито
И достаточно слёзных химер,

Подмигнёт, в чашке звякая ложкой:
«Не грусти о любви, мальчик мой», —
Обернётся впотьмах дикой кошкой,
Ускользнёт, хвост поставив трубой.

Он прибегал в детсад, смеясь,
Носился пулей оголтело.
Насколько помнит, отродясь
Летал направо и налево.

Учился бойко много лет.
Искрилась юность и горела.
Читал, писал, искал ответ,
Бежал направо и налево.

В борьбе умов, шальных идей
Дерзил и огрызался смело.
Искусно спорил, лицедей,
Шёл то направо, то налево.

Потом обрюзг и полысел,
Водил машину неумело,
На знаки пристально глазел.
Направо ехал и налево.

Семья удвоилась, дела
Скопились грудами замшело.
Судьба от щедрости дала
Доходы справа, прибыль слева.

Вдруг искушенье – бес в ребро,
Упругое, худое тело.
Жизнь перестроилась хитро:
Гребёт налево он, налево!

Линия жизни скользит эталонно:
Школа, студенчества годы, семья.
Дети растут, дни бегут монотонно
В круге проблем и забот бытия.

Вехи фортуны бедны и богаты,
То отрезвляют, то блеском пленят:
Взлётов восходы, падений закаты,
Хищность волков и молчанье ягнят.

Я пробиваюсь сквозь лавры, препоны,
Зависть друзей, восхищенье врагов,
Строю дома, открываю салоны.
Ярко сияет созвездье стихов.

Каждый успех – для тебя, дорогая,
Все романтичные строфы – тебе.
«Муза моя», – прошепчу, погибая.
«Не покидай», – прорыдаю в мольбе.

Время затёрло портрет твой пастелью
Грязною тряпкой рабочих недель.
Скис без эмоций холодный апрель,
Тихо ушла одержимость постелью.

В трубках динамики нашпиговали
Вкрадчивый голос опилками лжи.
Ржавой разлуки тупые ножи
Бархатность тембра хитро искромсали.

Запах духов испарился банально,
Больше не пахнет тобою бельё.
Перебираю в комоде тряпьё,
Ноздри в азарте раздув максимально.

Губы мои – корка почвы в пустыне,
Вкус бесподобный утратил язык.
В зеркале видеть давно я привык
Лик старика – кракелюр на картине.

Нынче время отважно избавиться
От пороков и глупых привычек,
Без ключей, хитроумных отмычек
Душу вскрыть, исцелить и расслабиться.

Отделю тебя режущим скальпелем
От системы моей кровеносной,
Не желаю быть стервой несносной,
С несвободным скупым обожателем.

Патока слов надоела до рвоты.
Боль иллюзий живот тянет сильно.
Связь разрушу и вылью обильно
Встреч быстротечных плаксивые ноты.

Ты – рудимент прошлой страсти волшебной,
Злой аппендикс, в судьбе моей лишний.
Удалю я роман никудышный,
Вылечусь новой любовью целебной.

Птицей пойманной бьюсь о стекло
И жужжу беспокойною мухой,
То ворчу раздражённой старухой,
То обиды прощаю светло.

Годы тянутся под колпаком
Сумасбродных твоих пожеланий,
Полон смутной вины, оправданий,
Льну настырно игривым щенком.