Татьяна Ашуркова - На грифельной канве

Явление будет последних людей,
Людей даже нет, а роботов.
Снимают они нашу Землю, злодеи,
Чтоб вмиг наградить сердца холодом.
Их будет немало, посчитаны все,
Не будет в них глаза живого,
Лисе они вылижут хвост на росе,
И мир их зявится строгий.

Битва грядущая будет терпима
Теми, кто в Землю войдет,
Это холодное песо Мадрида
За просвещенный полет.
Нет у них соли
И бейджиков тоже
Сплав и не болен почти —
Умные роботы, нет у них кожи,
Только титан и носить.
Метко стреляют, нельзя ошибиться —
Гильзы – они не сатин.
Смотрят в глаза, и весь мир умирает
Сколько его не тяни.

Липа цвела душисто красавица,
Мне не пройтись так под ней
Как в майский день сомневаться понравилось,
Как, спрут, капусту ни сей.

Давленое вино пили греки —
Зачем спрашивается?
Никто не узнает о том,
Где винокурня открылась безбашенным,
Реки излились на чем.

Младо и зелено было разбавить
Грекам питающим страсть.
Сусло не пить – только оргия в правде —
Вот и случилась напасть.

Мудрый отрок не дал умереть —
Разбудил чтоб для Вечной жизни
Стремилась, чтобы в муках в аду не гореть,
Поднял в приступе – пока не синяя.
О дитя, сколько я благодарна ему,
Чешскому мученику ныне не чтимому,
И молитвенник в руки возьму
И прошу о спасении, чтоб себя вымолить.
Господа все не устану просить:
«Даруй мне Царствие Небесное,
Яко разбойника венчал еси Ты».
Помнить лишь заповедь и быть
Душей орошенной святыней весенней.
Лишь бы верою я не остыла.

Пьет мальчик ребро у Адама
Влез на рогалик к козлу,
Он никогда не узнает
Как мама ночью влепилась в луну.

Муж милосердный набрался терпенья
И воспитателем стал,
Чтобы малыш во тридцатом колене
Грубости не изрекал.

Крепкий Дух существует на свете,
Он вращает педали Семьи,
Это Троица вся, а не ветер
Поет Царственный гимн покалым.
Это степь вся бушует давленьем,
Поражая стрелою меня,
В сердце я убиваема ленью
За лихого гнедого коня.
Передышка – и снова по сердцу,
Бог, мне больно, я в немощи вся,
Укроти поскорей диаволицу,
И не дай мне, взорваться, прося.
Ты обетом своим одолеешь
И спасешь, на Распятьи вися,
Бог, с Тобой никогда не стареешь,
Когда хлещешь лихого коня.

Юла и мяч играют вместе
На нервах у меня,
Но вот замешана на тесте,
От Бога рождена.
Желает зла мне тетка злая
И ненавидит перс,
От капли мира «колосая»

Сказала – ямб исчез.
Маячит мячик за стеклом мне —
Не верю в злую тень,
Не буду маяться я, мальчик,
Юровского шрапнель.

Кровью меня омывает Христос,
Собственной кровью капает.
Как не увидела снадобье кос-
Смерть меня не залапает.

Я раба Божия – цифра мне Шесть,
Имя все незаношено,
Вот отчего поднимает Он перст,
Чтобы не быть перекошенной.

Вращение на руку, техно в ушах,
Лови момент – бей круто бота,
Ты геймер, так бей же его на очках-
Скорей становись идиотом!

Вся жизнь молодая загублена в раз,
Ни смеха живого, лишь ржанье, и газ
Мотор мотоцикла, и с ревом вперед —
Ни мать дорогая, ни папа не ждет…

Восстань же Россия, спаси нам детей,
Которым так трудно в гипнозе болеть,
Молись пред «Неупиваемой Чашей» Владычице
Чтоб прекрались все страсти, и личика

Украсились светом прозренья,
Долой все «игрушки», долой мотоцикл,
Картины, стихи – вдохновенье…
Спасибо, Россия, читай же мой цикл!

Здравствуй, блюдце золотое,
Я объелась груш,
Будет завтра мир целован
За нечистый куш.
Все треклятья и проклятья
Снятые с меня
Напылила я на платье
Гордого коня.
Это в шахматы играем
С другом дорогим,
Троеперстием спасаем
Духом сращены.
Пожалей меня, друг милый,
Не отдай концов,
Есть в тебе такие силы —
Не упасть с лесов.

Метанойя поется молитвой,
Это есть покаяние в Духе,
Сеет, Господи, сеятель мир свой,
А архангел перину на пухе.
Александр вошел в Черны Горы —
Это сеятель добрый, священник,
Скоро будут и глады, и моры,
Но мой пастырь меня не отвергнет.

Мнится о кренделях все ангелочку,
Головкой болеет давно.
Я не поставлю ей стих с многоточием,
Мне до нее далеко.

Высочайшим вытянут указом
Палец рассудительной зимы,
Складываем долго мы с ней пазл
Вечером до самой темноты.
Невозможно угадать последствий,
Дань игры никто нам не сказал,
Знаю лишь, что это детство, детство,
Старый мой знакомый карнавал.

Избежали лености, злобы,
Все трудились в тылу, на войне,
Трудно счесть калькулятором сдобы,
Что в тылу получали бойцы, да бесплатно давали извне.
«Тети, дяди, подайте на хлеб!» —
И вот смело бежит офицер милосерд,
Переносит детей на корабль,
И все память – папаха и сабли,
Накормил как обычно – хлеб, казеин,
И все сытые, все как один.
Прекрасная ликом ловила фугаски – огни,
Считала в столовой, и в госпиталь шла безотказно.
Не спи, Александра, ты нужная, только враги,
За один лишь твой подвиг будут сурово наказаны!

Польза есть мне от сыра каймака —
На Шабац пригласили того,
Кто не узнает запретного мрака,
Кротовой норы и метро.

Не Царство приручила Ким,
А целую карету.
Была она франтом моим
Блестяще разодета.
У ней в закорках мыш сидел
И голосил проклятья.
Я больно топнула, и мел
Осыпался на платье.
Витий, свирепствуй на меня,
Не золотая рыбка —
У мыша тайна родилась
И золото улыбок
Так понимать, что спасена
От всех анафем мира.
Метет дороги Божья Мать
И перец мажут сыром.
И вот лечусь и пью сироп
Кленовый и полезный,
Вращаю рвение Европ —
На козлы не залезу.
Хотя кругом страда, страда,
Молох грозит отвсюду,
Надеюсь не придет кирка,
И жизнь не позабуду.