Александр Малиновский - Окошко с геранью

Ах, вот он, комочек Отчизны —
Поющая в зелени птаха!
Я знаю: умру не на плахе,
Умру – от любви к этой жизни!

С рожденья дано нам так много!
Я чувствую сердцем такое,
Что нету мне в жизни покоя,
Во мне постоянно – тревога.

За всё, что живёт и ликует,
За всё, что страдает и плачет.
Не знаю, как жить мне иначе,
Как выдержу ношу такую!..

Осенний лес и холоден, и пуст.
Ноябрь настал.
Какая тишь кругом!
И только гулко раздаётся хруст
Валежника под мокрым сапогом.

Один лишь дуб хранит свою листву,
Как лета дар
И как о нём печаль.
Глаза мои всё ищут синеву,
Но нет её, есть лишь седая даль.

Я не могу не думать о тебе.
И что мне делать с этаким собой?
…В моей такой изменчивой судьбе
Ты словно летний лучик золотой.

Мы сюда приехали по делу
И проделали путь не близкий.
В России зовут берёзу белой,
В ваших штатах – серебристой.

Я характером нетерпеливый,
Вы, очевидно, достаточно истовы.
Ваше название красивое,
Пусть будет берёза и серебристою!

Любил девчонку в юности:
– Тамарка, —
Твердили губы, но тайком
К речушке с именем
Самарка
Ночами бегал
Босиком.
И песни там,
Ещё не спетые,
Шептал,
И тихая листва
Дарила мне
Печали светлые
И задушевные слова.
С тех пор прошло
Ночей так много…
И мне ручей
Шумит вослед:
– Ты к речке
Вытоптал дорогу,
А вот тропинку
К милой —
Нет.

У меня такое чувство,
Будто я не жил.
И не я – другой когда-то
Песнь мою сложил.

Будто ни одну из женщин
Я не целовал.
На пути своём нелёгком
Горечи не знал.

И на праздниках весёлых
Наших юных дней
Для тебя другие пели
О любви моей.

Всё смотрел в твоё лицо бы,
Глаз не отрывал.
Ни о чём и никогда бы
Я не горевал.

Я былое раньше вспоминать любил,
А теперь такое чувство, будто и не жил.

Знаешь, мой друг, мне часто так снятся
Наши поля, перелески, жнивьё.
Надо бы, что ли, почаще встречаться,
Как-то не так мы, наверно, живём.

То нас потоком несёт на стремнину
Мимо отеческих тёмных ворот,
То попадаем в богемную тину,
То суета нас берёт в оборот.

Я ведь о чём загрустил ненароком,
Тихо травинку в зубах теребя:
Наше ли это и будет ли впрок нам,
Что забываем порой про себя?

Спой мне про степь да про Волгу про нашу,
Много ль осталось нам радостных дней!
Я ж – помолчу, я послушаю, ставший
С песней твоей и мудрей, и светлей.

Знаю, мой друг, нам с тобою не часто
Тихо попеть удаётся вдвоём.
Надо бы, надо почаще встречаться,
Как-то не так мы, не так мы живём…

Чуть истину затронуть. Слегка обжечь любовью —
Не в омут тёмный головой, а так —
лишь для игры.
Не жечь себя на людях, не обливаться кровью,
Коль надо – отступить.
И молча ждать своей поры.

Жизнь не торопить. Ум оставлять свободным,
И тайный смысл во взгляде больше не искать.
Что это? Трусость или инстинкт природный,
Чтоб выжить? Я не знаю, я боюсь солгать.

Как хлебную корку,
В далёком Нью-Йорке
Я память о нашей Утёвке храню.
И, наши просёлки
Припомнив в Нью-Йорке,
На импортный лад я зову «авеню».

Как будто сугробы,
Стоят небоскрёбы —
За ними увидеть рассвет тяжело.
Но душною ночью
Во сне, как воочию,
Я вижу далёкое наше село…

…Я гостем желанным
В домишко саманный
Приеду и будет, о чём рассказать.
А нынче – не скрою,
Я через чужое
Намного стал больше своё понимать.

…Бывший лётчик торгует конфетами,
Рядом бывший танкист – сигаретами,

Чуть поодаль, с «бычком» на губе,
Некто – «корочками» КГБ…

И вот это – итог обещаний?
Бесконечна шкала обнищаний.

Лишь мечта о нездешней свободе
Всё никак не угаснет в народе…

«Мы ещё поживём! Только б – выжить
Средь ворья да финансовых выжиг…»

…Затонувшей страны ветераны —
Совести нашей рваные раны.

Я оттого, наверное, счастливый,
Что нет тебя на свете терпеливей.
Что, где б ни шёл и где бы я ни ехал,
Ты мне откликнешься далёким эхом.

Я оттого, наверное, счастливый,
Что не была ты слишком говорливой.
Когда беда грозила хваткой волчьей —
Переносить её могла ты молча.

Я оттого, наверное, счастливый,
Что нет тебя на свете бережливей.
Что собираешь сердцем понемногу
Все радости мои. И все тревоги.

«Дунай, Дунай, Дунай – такой голубой» —
Наверно, так было бы, будь ты со мной.

Горы, вода – всё зелёного цвета.
Где же ты, с кем же ты? Нет мне ответа.

Как тяжела мне зелёная скука —
Невыносима с тобою разлука.

Звонят колокола в соборе Троицком,
Птичий грай на краю моего села.
Жизнь наладится, наша жизнь устроится,
Только б с рельсов она совсем не сошла.

Только б она с металлическим лязгом
Не прошлась колесом по больной груди.
Что дадут нам политические дрязги?
Там ли ищем спасительные пути?

На магистралях чужих не устроиться,
Своих не имея. Напрасно пенять.
Звонят колокола в соборе Троицком,
Впереди бессонная ночь у меня.

Виктор Гюго был прав в утвержденьи своём
без сомненья:
Величие нации не в количестве населения.

Об этом я думал, покидая Данию.
Увидел здесь много я, сверх ожидания.

Чуть больше Самарской губернии, Дания
Являет отрадный пример созидания.

Цвети, Кёбенхавн, – в тебя я влюблён —