Мэм Икс - Стихи и проза принятые из высших духовных сфер. «Полынь»

– Мы что, так и будем, как овцы, стоять? – закричал Георгий. – Нас же сжечь хотят заживо! Может быть, есть выход?

Все бросились к амбразурам окон.

– Есть выход! – дернул отца за штанину Давид. – Мы с ребятами в войнушку играли, подкоп вырыли. И он побежал к заднему углу амбара, откинул сено. И недолго думая, нырнул в лаз.

Тут же раздалась автоматная очередь. Из окон амбара ободряюще кричали односельчане:

– Зигзагами, зигзагами, давай, малыш, давай! Очередь прошлась по окнам, разбивая стекла, но ничего даже не поранило. Это дало время Давиду.

Ему удалось отбежать довольно приличное расстояние, прежде чем он упал как подкошенный.

Еще несколько мальчишек юрко и привычно нырнули в лаз. И снова автоматная очередь. Им так далеко не удалось отбежать. Несколько солдат уже тащили огромный камень и завалили лаз. Запахло каким-то горючим топливом. Густой дым, медленно клубясь, заполнял амбар – и поднимался к высокой крыше.

– Я не хочу, чтобы мои дети задохнулись и заживо сгорели! – мать пристально смотрела в глаза отцу.

Закашлялась и заплакала Эммочка.

– Ноах, возьми, – мать подала мужу нож.

Отец бессильно стоял, не в силах шевельнуться.

– Не могу, Рахиль, прости, не могу, – он заплакал.

Мать встала на колени, осторожно положила дочь на сено, поцеловала. Отец встал рядом, еще не совсем понимая, что она собирается сделать.

– Не забудь про Эммочку и Леву, – произнесла она и силой ударила себя по шее, вскрывая артерии.

Кровь жены горячей струей ударила отцу в лицо. Его лицо в ужасе перекосилось и окаменело. Он схватил выпавший из рук жены нож…

У кого-то нашелся еще один нож. Его передали Георгию. Все встали на колени и молились. Жгучие языки жадного пламени, падающего с крыши, уже безжалостно лизали кого-то из односельчан. Ад из дыма и огня невыносимой высокой температуры.

До того, как рухнула крыша на еще живых и сильно обожженных Ноаха и Георгия, они выполнили свой долг перед соотечественниками.

А Давид остался жив. Его только слегка поранило в ногу – так что и крови не было. Немецкий солдат, которому поручили проверить, жив ли строптивый мальчишка, нагнулся над ним и увидел, что ребенок жив. Он приложил палец к губам: ш-ш-ш, дав понять малышу, дескать, притворись, молчи. И дал очередь рядом.

Где же ты, немецкий солдат Отто, пожалевший ребенка? И как сложилась твоя судьба в мясорубке войны?

Давид не знал этого. Он долго лежал не двигаясь, обогреваемый огромным костром догорающего амбара и не сгорающей любви любящих его и любимых им людей… Он боялся пошевелиться, вслушиваясь в движение машин и танков. Сытно срыгивая кусками пепла и песка, машины разворачивались на восток…

Эта история перекликается с другой историей, произошедшей 300-400 лет назад совсем недалеко от этого места – всего в ста километрах. Тогда царские опричники согнали в амбар упрямых староверов, не желающих креститься тремя перстами. Кажется, какой пустяк – два или три пальца, а заживо сожгли всю деревню. И это сделали верующие люди! Староверы тоже покончили со своими семьями, а потом с собой.

Кажется, прошли столетия, а в натуре человеческой мало что изменилось. Жадность, коварство, мстительность, жестокость, желание власти и богатства любой ценой не канули в вечность. А ведь нам – всей нашей земной цивилизации, дан самый главный закон вселенной духовности: не убей. Остановись, землянин! Сам живешь – дай возможность наслаждаться жизнью соседу. У нас общая кормилица, одна на всех – наша планета Земля. Не убей!

У нас есть ещё время и выбор: если мы не будем соблюдать законы вселенной духовности, сама природа не пощадит никого.

И останется от нашей цивилизации в космосе кучка пепла и газа.

Однажды я приехала к гости к моему хорошему другу в Гикало. Пока он с женой хлопотали на куне, я сидела в гостиной. На журнальном столике лежал альбом с фотографиями жертвам фашизма. Я с нарастающим ужасом листала альбом. Смотреть на такие фото занятие не для слабонервных.

Моё внимание привлекла одна фотография. Я задержалась. На фото был изображён мужчина около кучи мусора. Он был одет по-зимнему, в светлом полушубке. Видно с чужого плеча. Полушубок был великоват. Мужчина слегка наклонился над кучей и палкой что-то искал.

Невольно напрашивался вопрос, где же эта фото снята и кем? Очевидно зима, но снега нет. В каком же городе, стране, году? Во время войны или после? Приходит мысль, ищет что-нибудь поесть.

То, что было привязано – по типу рюкзака к его спине – не поддаётся никакому описанию… и вообще человеческому восприятию и воображению.

То была… молодая женщина… одни глаза. Она была обнажена. Кожа, да кости – безжизненно висели.

Эти влажные, блестящие глаза, говорили – «Я жива». Приходит вторая мысль. Как же так? Он одет, а женщина нет. Как же так? Почему так? Неужели не нашлось хоть что-нибудь? Прикрыть её… Приходит страшная мысль? Неужели? Нет, даже думать об этом недопустимо, это страшное предположение я не буду озвучивать. Голова женщины, как у больного ребенка, бессильно наклонена в бок.

Поразительно красивое лицо, чёрные гладкие волосы, брови в разлёт, пушистые ресницы. Эта женщина могла быть любой национальности: итальянка, украинка, цыганка, турчанка, еврейка. Но эти глаза… глаза умирающей лани – широко открыты – кажется, смотрят на окружающий мир – уже из другого мира, приоткрывшего ей завесу… завесу облегчения. Боже, какие глаза. Бездна страданий. Но эти глаза – глаза умирающей лани – широко открыты – кажется смотрят на окружающий мир – уже из другого мира, приоткрывшего ей завесу…завесу облегчения. Боже! Какие глаза. Бездна застывающих страданий. Господи! Не дай Бог! Никому не дай Бог.

Самое страшное – на губах этой несчастной блуждала улыбка, еле-еле заметная улыбка. Улыбка тень – уголками губ. Такая смущенная, стыдливая улыбка.

Ей было стыдно за мир, в котором она жила, ей было стыдно за людей…

То была улыбка смерти – из ада. Сама смерть стыдилась за существ, населивших землю, которые называют себя человеком.

В моём воображении плыли жуткие картины – этот жестокий, безнравственный, кровавый мир: надругался, унизил, растоптал, издевался, мучил – заставил страдать ту, которая создана для материнства, для любви.

Люди, что вы сделали с женщиной? Ведь женщина создана Богом дарить жизнь и продолжать род человеческий. А кто-то и по сей день продаёт женщин, детей и не только в сексуальное рабство и продолжает ради денег творить страшные вещи. А мир равнодушен. Или мы не люди? – Волки? Шакалы? Нет, в мире животных любой вид – самый хищный бережёт своих самок. Заботится и защищает.

Боже, как же так? Как же так? – повторяла и повторяла я.