Сергей Ащеулов - Фронтовые поэмы и лирические этюды

Днём опустят бойцов в лоно братских могил,

Преклонив боевые знамёна.

Мир спасённый, зачислить солдат помоги

В полк бессмертный их всех поимённо.

Им покоиться лучше в родимой земле,

Но до Родины славной не близко.

В опалённой войной, на ковыльной золе

Будет только звезда обелиска.

Они миг до триумфа войны не дошли,

До него оставалось полшага.

Пусть со светлой тоской прах несут журавли

Тех, кто пал у развалин рейхстага.

Им лежать в гимнастёрках, к погону погон,

Рядом с ними отцы их и деды.

А в России по ним горит Вечный огонь,

Как бессмертное Знамя Победы.

У них не было жён, также как и невест,

Им всего лет по двадцать на брата.

В честь прихода Победы звучит благовест,

Мне стучит сердце звоном набата.

Как хотелось забыться, да так, чтобы сны

Приказали: «С фашистами к бою!»

Чтобы снова вернуться в горнило войны

И закрыть их от смерти собою.

Нынче май сорок пятого, радость в глазах,

Отшумели военные грозы.

У победной весны навернулась слеза,

Это плачут по павшим берёзы.

На бруствере войны

В сорок пятом году отгремела война,

Отшумели военные грозы.

Всем обязан тебе, фронтовая жена.

Помнишь бой у сгоревшей берёзы?

Предрассветный туман разливался окрест,

В тишине спали маки и розы.

Но уже полыхал атакованный Брест,

И, как свечи, горели берёзы.

В трёх верстах от войны окопался наш взвод,

Там, где нет даже места на карте.

Перед бруствером смерть, за спиной небосвод,

И восход как заря на закате.

Кто же знал, что во всём превосходит нас враг —

По три танка с крестами на брата.

Где был вырыт окоп, появился овраг;

И утрата, утрата, утрата…

Сколько было в то утро фашистских атак,

Знать не знали кукушкины слёзы.

Где застава была, там теперь пустота,

Ни одной уцелевшей берёзы.

От снарядов растерзанной гибла земля,

У бойцов к ней, как к матери, жалость.

И сжималась бронёй окружений петля,

И страна всё сужалась, сужалась…

Небо падало вниз, нечем было дышать

Из-за копоти, дыма и смрада.

У безжизненных тел билась в муках душа —

Это было исчадие ада.

Мы держали плацдарм, выбиваясь из сил,

За пределом немыслимой грани.

Раскалённый свинец ноги мне подкосил,

Я шрапнелью был в голову ранен.

Пал, уткнувшись лицом в молодой березняк,

Я забредил мольбой о высоком.

И, хватая губами прохладный сквозняк,

Упивался берёзовым соком.

Не надеясь, что ангелы могут спасти,

Крикнул роте: «Прощайте, ребята!»

Кто-то всё-таки смог до меня доползти;

Всё кругом было кровью объято.

Рядом бил пулемёт, надрываясь взахлёб,

Пушки «ухали» стоном набата.

Тот, кто ласково мне перевязывал лоб,

Прошептал: «Я сестра медсанбата.

Милый мой, потерпи, я сейчас помогу,

Отползём вместе из-под обстрела».

Как хотелось нарвать ей цветов на лугу,

Но кругом всё горело, горело…

Мы ползли… Нет, сестричка тащила меня

По траве, сапогами измятой,

Почерневшей от пепла, сухой от огня,

Всё же пахнущей чайною мятой.

Где-то рядом должны быть медпункт и санчасть,

Знали, что не отступят ни пяди.

Я был счастлив, что жив и что смог повстречать

Её русо-кудрявые пряди.

Много дней мы вдвоём пробивались к своим,

Силы были уже на исходе.

Ведь, казалось, границу страны отстоим,

Но войска всё отходят, отходят…

Так случилось, войною любовь рождена

В урагане смертельного круга.

Ты и нынче моя фронтовая жена,

Боевого солдата подруга.

Обелиск. Две берёзы. Вот наша скамья.

Как прекрасна под Брестом погода!

Мы из двадцать второго июня семья,

Из боёв сорок первого года.

Гитар гитара, расскажи про мои сны

1

Я слышу музыку… Нет, нет, её я вижу,

Она с оркестром приближается ко мне.

Вдруг тишина. О, как её я ненавижу!

Я видел ночь, один проснувшийся во сне.

Темным-темно. Хоть глаз коли. Ни звука.

Квадрат Малевича врос в кубатуру стен.

Превозмогая мрак, вглядевшись близоруко,

Глаза заметили измученную тень.

Она метнулась в странном облике лучины,

Задев нечаянно излучину струны.

Сначала ойкнула, рванувшись без причины,

И попросила снять гитару со стены.

Привычно руки сами к грифу потянулись,

Но тяжелеющие пологи ресниц

Не от бессонницы – от времени сомкнулись,

Явив сны муз как иллюстрации страниц.

2

Всплыла мелодия, звеня над куполами,

Сияя златом, своды неба голубели.

Младенца сон был пробуждён колоколами,

И мамин голос лился мне у колыбели.

Он зримым был и осязаемым до вкуса

Животворящего грудного молочка.

С божнички лик смотрелся матерью Иисуса,

Светло внимая стрекотанию сверчка.

О, этот миг, не повторяющийся боле,

Мотив баюкающий – детства оберег.

Он будет так щемить нутро усладой боли,

Пока душа не превратится в имярек.

3

Сюжет событий в сновидениях листая,

Глазам привиделся предутренний распев.

Пернатый хор, из гнёзд стремительно взлетая,

Запел, о судном дне подумать не успев.

На проводах, как ноты шустрые, синицы

Шедевры клювиками страстно создавали.

Их не пугали даже всполохи зарницы,

Лишь к непогоде низко ласточки сновали.

Бурь оратория – она другого цвета,

В ней чёрно-белые присутствуют тона.

Так в сорок первом репродуктор сельсовета

Оповестил: грядёт священная война.

Людские проводы на фронт как крестный ход,

В толпе солдатки голосили а капелла.

Ещё не виден был спасителя приход,

Но уже ягода виктория заспела.

Горячей сечь была, в огне земля горела,

Рябины плакали в лесах без снегирей.

Орда от ненависти к русским озверела,

Сжигая их живьём в печах концлагерей.

На пепелищах места не было иконе,

А вместо звонниц – эшафоты пустырей.

На поле боя ржали раненые кони,

Как будто реквием по жертвам алтарей.

По снегу, в дождь, какой бы ни была погода,

Под пулемётным ливнем мессеров в крестах

Красноармейцы шли четыре долгих года

Туда, где должен быть поверженным рейхстаг.

Победный марш поверх поверженных знамён,

Миг ликования с печалями утрат.

И обелиски с миллионами имён,

Как маки, вспыхнувшие солнцами с утра.

4

Очнуться надо бы. Гитаре одиноко,

Но сердце бьётся с позапрошлым в унисон.

Душе неймётся оттого, что видит око,

В который раз за ночь проваливаясь в сон.

Манит видение, показывая снова

Черты ожившие давно минувших дней.

Прожить свой путь земной единожды не ново,

Но пережить, пусть даже в снах, его трудней.

5

Мальчонка русый, и на нём беретик синий,

С котёнком весело играет у крыльца.

Свистит в свистульку, самоделку из осины,