Сергей Соколов - Свежий компот из сухофруктов. Стихи

Люди пишут: о себе,
О природе, о войне,
О науке, о друзьях,
О последних новостях.
О полётах на Луну,
О нырнувших в глубину,
О загубленной судьбе,
О вечерней тишине,
О летающих гробах,
О линяющих штанах,
О наивном волшебстве,
О желтеющей листве,
О лекарствах на спирту,
О набедренных тату,
О пылающей заре,
О кредитном пузыре,
О чудовищах болот,
О ладьях ломавших лёд,
О застойных временах,
О житейских мелочах,
О плюющих мимо урн,
О нытье гитарных струн,
О печали, о тоске,
О постройках на песке,
О политике царей,
О вреде капустных тлей,
О визите марсиан,
О повинностях крестьян,
О похмелье поутру,
О готовности к труду,
О разлуке навсегда,
О билете в никуда,
О создании семьи…
Люди пишут…
О любви.

Нам свойственно

Бывает, прыщик трешь до крови,
До полного остервенения.
И не хватает силы воли
Прервать
Порочный приступ наслаждения.

Во многом так. Не далеко ходить
Для подходящего примера:
Сердечную занозу удалить
Мы не спешим.
Зато мучительно хотим
Вином из боли душу, тело
По капле сладкой напоить.

Или еще. Зуд творчества: в письме,
В компьютерной программе,
В азартной карточной игре,
В вождении авто или дизайне дачной бани…
Наружу нагло лезет он
Без явных признаков смущения,
Забыв интимность вдохновения,
Неспешность таинства закон.

Как часто ускользает суть,
Когда к итогу слабый интерес.
Нам свойственно без устали тянуть
Приятный, но обманчивый процесс.

Не о гениях речь

Для кого-то синица – не птица,
Сорт второй, утешительный приз.
«Не участием надо гордиться,
А победой»—чей-то девиз.

Не о гениях речь: те скромнее,
Хоть и право имеют втройне.
А о тех, кто ловчее, наглее
На объявленной ими войне.

Тут и там на конях, со щитами,
Ухватив за хвосты журавлей,
Смотрят сверху на жалкие сани —
Свои сани обычных людей.

Всем по семь, только этим по восемь.
Надувные заслуги не в счет.
За надетые тапки МЫ спросим.
Спросим строго. Время придет.

Нашло что то

Забытый снимок время пережил:
Волнистый край любительского фото,
И мамин росчерк фиолетовых чернил —
«Сентябрь, первое, шестьдесят шестого года»

Поверить в это трудно – мне семь лет…
Но как безжалостна мгновений карусель.
Где он сейчас – из гладиолусов букет?
Где с букварём, с тетрадками портфель?

И бабушка в платке на заднем плане?
И люди на траве?…Сама трава?…
Кто скажет мне, что дальше будет с нами?
А дальше будет просто тишина.

А хорошо бы!

Что ещё доступно в этой жизни мне?
Стану космонавтом, полечу к Луне.

Бегло на китайском я заговорю.
С королевой Англии заварю чайку.

С парашютом прыгну рекордно затяжным.
Проеду автостопом полуостров Крым.

Километры формул сочиню легко
(Заодно освою кун-фу и айкидо),

И сотни слов про главное на кончике пера.
Песни под гитару. В котелке уха.

Куплю кроссовки с ворсом
И на Эверест.

Мне лет полсотни восемь,
Мне рано ставить крест.

Мысль простая

Можно клоуном назваться.
И себе не признаваться:
Недостаточно кривляться,
Чтобы публику смешить.

Можно выглядеть актёром
С мощным творческим подъёмом,
Если с модным режиссёром
Дружбу нежную водить.

Можно мнить себя поэтом
С гениальностью дуэтом,
Но не чувствовать при этом
Рифмы острые края.

Если грубо выражаться:
На волнах дерьмом качаться
Всегда проще, чем сражаться
За живучесть корабля.

Надо быть, а не казаться.
Мысль простая. Не моя.

Заснеженный фантом

Дневных сует разорван круг.
Причуды памяти вернут
В часы бессонницы и вьюги за окном
Звенящее спокойствие вокруг:
Меня на саночках везут
К заветной горке высотою с дом.

Оставив маму наверху,
С восторгом мчаться одному,
Зарыть себя в пушистый снежный ком.
Затем назад бежать, бежать,
Калошу где-то потерять…
Увы!
Исчез заснеженный фантом
Далёких мест, далёких лет.
Там «дома» не было и нет.
Есть скромный холм,
Деревьев тени на ветру…

Долой бессонную хандру!!!
Хочу сейчас, хочу и впредь
На детских саночках лететь,
Хватая ртом запретный сладкий снег.
Пусть там, внизу, познаю грусть
Я снова к маме поднимусь
На холм. На облако.
На парусник межзвездных рек.

Сто минус

Это надо признать,
Но не в пьяной случайной беседе,
Когда суетным ртом
Откровенность не знает границ.
А себе самому.
Только лампа настольная светит
Тусклым жёлтым пятном
На бесстыдство раскрытых страниц

Странной книги.
Написанной будто бы мною,
Но в соавторстве тесном
Моих близких и многих чужих.
Немудрёный сюжет
Отзывается двойственной болью:
Не изменишь, во-первых;
Не вернёшь, во-вторых.

Я листаю её.
Пропускаю целые главы,
Вдруг на слове ином
С комом в горле подолгу сижу.
Как-то всё невпопад:
Там где сила, порой
Быть уместнее слабым;
Там, где холод и лёд, я любил и люблю.

Сколько в книге страниц?
Явно меньше, чем первая сотня.
Сколько их для моих
Ненаписанных авторских строк?
Это надо признать:
Будет меньше, чем до…
До сегодня…
До страницы, где кто-то загнул уголок.

Летний сад в декабре

Зимы скупой надет наряд.
Пустынен, скучен Летний сад.
Вдоль оголённого забора —
Предмета стихнувшего спора —
Аллеи мёрзлые лежат.

Деревьев чёрных нагота.
Метёт небесный мел.
Глухих футляров череда
Скрывает мрамор, новодел
Фонтанных брызг и струй
Подобных струнам лиры.

Руслана нет и нет Людмилы.
Сменили лебеди квартиры
На берегах Карпиева пруда,
Курятник тесный предпочтя
Студёной ключевой воде.
Лишь чайки жмутся к полынье…

Унылый день. Декабрь. Зима.

Пока ещё

Мы уходим… Мы уйдём,
Оставляя мир другим,
Неизведанным путём,
неизбежным и немым.