Юлия Борисова - О чём поёт твоя свирель. Стихи

Со смертью я смирился. Fatum.
Любовью на кресте распятый,
Мне имя милой – храм и вера,
Siderae и Sanctus Terra.
Ты – свет в моем ночном окошке.
Целую след твоей ладошки.
Я спрятал шарф. Украл. Я каюсь.
В разлуке не живу, а маюсь.
Тебе писал бы ежедневно,
Но ты же отповедью гневной
Сказала: -Ах, оставь в покое.
Издалека смотрел, не скрою.
Лелеял грезы, плел сонеты.
Не жаль фамильного браслета.
Весь мир у ваших милых ножек,
Но я был глуп. Неосторожен.
О, как смеялись ваши гости,
Как напивался князь от злости.
Подарок вышел не по нраву.
И на любовь найдут управу.
Она умрет в груди со мною.
Не тяготитесь, друг, виною.
Ведь вы пришли ко мне в печали,
И лоб мой хладный целовали,
Безумцу розу подарили,
И хоть недолго, но любили.

А в храме у подножья трона
Играет Солнце у иконы,
На гранях красного граната.
Заплачет нежная соната.
Он вас любил. Чего же боле.
Incitamentum musica amoris*

Черемуха вином пьяным пьяна,
Качается в удушливом угаре.
И словно тетки на дневном базаре,
Сороки выясняют дотемна,

Чьё небо, и забор, и скат у крыш,
И ветер, будто ласковый телёнок,
Земли и неба первенец, ребенок,
Всё мечется туда-сюда, малыш.

И здесь и там, и облаков и трав,
Ему б собрать в чудесные букеты.
И мамин окрик: «Пострелёныш, где ты?»
Он будто не услышит. Ох, лукав!

И озорные ножки шустро так
Перебегают от реки и к лугу,
Зовёт играть смешливую подругу,
И детский смех звенит, звенит в летах.

И шепот средь ветвей, как разговор.
Вот майский ветер пробежал по крыше.
Закрой глаза. Ведь он живой, ты слышишь,
Как ангелов играет светлый хор?

Рябина красная – зима придет лихая.
Я в осень влюблена почти как Пушкин,
И золото берёза на опушке
Стряхнёт с ветвей, тихонечко вздыхая.

И октябрится за окном погода
Морозным серебром, покровским снегом.
Влетаю в осень весело, с разбега,
Гляжу до боли в бездну небосвода.

А облака мне чудятся родными
Глядят глазами на небо ушедших.
Чтоб слышать, можно быть не сумасшедшей,
Но просто помнить дорогое имя,

И всё, что связано, и как тебя любили:
Тепло и нежность, смех и разговоры.
Я стала слышать ангельские хоры,
Так тихо осенью, а облака уплыли.

И тоненько чивикает синица,
Мелькнет пятном и чуть качнутся ветки.
А осень ставит на сердце отметки,
Считаю их, когда совсем не спится.

Играет старая гитара,
И плач не плач, и стон не стон.
Я календарь перелистала.
Где я и он. Где я и он.
Глаза сухие, я не плачу.
Я греюсь около огня.
А время шагом дохлой клячи
Плетется около меня.
А ночь, как ворон, ждёт добычи,
Грожу бесстыжей кулаком.
Кто к одиночеству привычен,
Тот держит чувства за замком.
И боль его, протяжным звуком,
Дрожит на краешке струны.
Я пью сегодня за разлуку,
И струны нотами пьяны.

Когда меня ты заберешь?
В слепящий полдень или ночью.
Горит луна, как медный грош.
И я, кляня судьбу сорочью,
Вдруг поднимусь за облака,
Чтоб дотянуться до монетки.
Что этот грош для дурака?
На алкоголь, и то не крепкий.
Но ты оценишь, ты поймёшь.
И я шагну с вином на лодку.
А денег нет и пропит грош.
Возьми тогда в уплату водку.
Хохочешь хрипло, слеп и нем.
Не умолить, не знаешь жалость.
Плывём среди небесных схем,
Где жизни нить -такая малость.
Там этих нитей, как в клубке.
Все перепутаны и свиты.
Фонарь качается в руке,