Екатерина Гончарова - Позавчерашнее солнце

Раз, два, три

Вдыхай на раз,

Выдыхай на два,

Задержи на три…

И ты уже дышишь вальсовым ритмом внутри.

Танцуй на трапеции жизни, вниз не смотри,

Только не оборви

Выдыхай на два,

Задержи на три

И вдохни на раз…

Не заканчивай сказку, когда завершён рассказ -

Ищи идеальную

в тысяче

разных

фраз

И не плач

напоказ

Задержи на три,

Снова вдох на раз,

Выдыхай на два…

Пусть от вальцовой музыки кружится голова,

Пусть меж уличных линий кажутся острова,

Ты пьяна

едва

Последняя улыбка

Последний луч, последняя улыбка,

Последний лист, последний ветер с юга.

И нежно, неуверенно и зыбко

Звучит вдали «привет» последний друга.

Последний взгляд – и в лужах отраженье

Кусочка неба цвета жакаранды,

А дальше – дождь до головокруженья

Смывает напрочь верности гаранты.

Последний луч. Последняя улыбка

Губами года перед сном морозным.

И потому его печальных всхлипов

Видны на стёклах мраморные слезы.

Превратиться в птицу

Ищи небывалое в каждом движенье ветра,

Тони ежедневно в дожде без плаща и шляпы.

Пусть каждый прохладный вдох растворится где-то

Внутри между легких волнующим и непонятным.

Когда загорится кожа, я буду снегом -

Расплавлюсь от напряженья твоих желаний.

Я знаю, что мне не спастись от тебя

ни бегом,

ни верой

ни состраданием.

Скажи, что останешься пульсом внутри тела,

Что сердце мое за гранью продолжит биться,

Скажи так!

И может случится на самом деле,

Что вслед за тобой я смогу превратиться в птицу.

Дождь

Не люблю дождь – его острые тонкие пряди

И разорванные круги на заросшей озерной глади,

Проникающий холод до самых ключиц,

Топь бесконечных лужищ.

А ты любишь.

Говоришь мне, что в дождливый забрызганный вечер

Им укрыться легко от навязчивой встречи.

Дождь обносит стеной испуганных граждан. Асфальт в пятнах.

И ты – спрятан.

Все вокруг – в бег. Только ты не спешишь в укрытие.

Дождевой водопад для тебя не простое событие.

Философски глядишь на все за стеной воды.

Идёшь смело.

Не в том дело.

Не люблю дождь. Его острые тонкие пряди

Разделяют тебя и меня на двенадцать часов к ряду.

Ты, укутанный в мысли, как в плед, не заметишь дня -

Мимо меня.

Разомкни круг! Я прошу тебя о снисхожденьи!

Дай войти в твою крепость и промокнуть твоим настроением.

Я готова бесстрашно встать на твоём пути,

Милый, только впусти…

Чайки

Ты сидишь на влажной земле и глядишь в воздух.

Задумался. Губы выгнули полукругом.

Задаешь: «Для чего этих чаек Господь создал?

Почему этим чайкам никак не убраться отсюда?»

Тронул лоб пятернёй, на ладони следы пыли,

«Там на юге и жарче, и пища обильней стократно,

Там и чайки жирнее – лениво кладут свои перья.

Если эти туда улетят – не вернуться обратно.

Там не надо бояться зимы и её стужи,

Там тепло круглый год, там потомство растить безопасно.

Оглянитесь! Отдайтесь чутью и ветрам южным!

Ах, не знают дороги!» Вскочил: «Ужасно! Ужасно!»

И ты плакал и плакал навзрыд, не стирая слёзы.

Карли падали в землю, рождая меж ступней фиалки.

Я не помню, кто плакал тогда, когда пели стрекозы -

Головатый ребёнок? Мужчина? Старик с палкой?

Она уходила

Она уходила за красный морской горизонт,

Ей тысяча лиц смотрели завистливо вслед -

Туда, где искрил грозой

Атмосферный фронт,

Чтоб бросить еще одно лето

В ряду уже брошеных лет.

Она уходила с изогнутым месяцем ртом,

Коралловых лент изгибы цвели на щеках.

Где ноги её оставляли следы в золотом -

Пожухлые листья взмывали у всех на глазах.

За ней обесцвеченной пылью струилась земля.

Она повернулась спиной к тем,

Кто тихо роптал.

И падали, падали слёзы из хрусталя

За тех, кто ей в спину

Проклятия нервно бросал.

Она заплетала зелёные пряди в косу

И прятала их под косынку осенних дождей.

Она усыпляла природу в десятом часу,

Чтоб спать до весны безопасно было бы ей.

Но люди боялись остаться одни без тепла -

Они подбегали и рвали цветастый подол

На ленты, на память о солнце. И не было

Им числа,

И всякий вокруг становился вдруг жаден и зол.

Оборванная и босая дошла до воды.

Темнел в глубине купол гриновских парусов.

Там, где не будут границы уже видны,

Там кончится лето наших последних часов.

Она уходила – они оставались одни зимовать…

Ты чувствуешь?

Ты чувствуешь? Ветер крепчает с востока,

Холод и снег. На запад глядят флюгера.

Луна перегрелась, устала молчать одиноко,

Желтее город под взмахом её пера.

Ты чувствуешь? Свет перестал быть нужным,

Скорость часов снижается до нуля ,

Смелеет под маской своей наружной

Капитан моего воздушного корабля.

Ты чувствуешь? Этот полет прекрасен,

Когда загадываю и не боюсь упасть.

Приказывай – твой приказ обязателен

и негласен,

Я уже распробовала твою надо мной власть.

Ты чувствуешь? Мне это нравится очень -

Преданность рук и магнитная близость в словах.

Ты чувствуешь – мы рассекали полночи

На мною выдуманных островах?

Ты чувствуешь, или кажется это только,

Что нельзя стать счастливым, не желая и не любя?

Скажи своё да, а иначе к созвездиям

на иголки

Я немедленно спрыгну с борта нашего корабля.

***

Забегаю вперёд, тороплюсь отсыревшие утра

Выжать, высушить

И набросить на зеркала.

Натираю хрусталь до сияния перламутром,

Недоеденный хлеб выметаю, как сор, со стола.

Забегаю вперёд, слишком рано на повороте

Раскрываю пальто

Навстречу апрельским ветрам.

Из семи я восьмой доверяюсь, неправильной ноте,

И она снова будит меня по утрам,

Снова жжётся в груди и улыбкой царапает губы,

Заставляет на бег изменить опостылевший шаг,

А потом

Превращается в эхо, безжалостно, грубо,

И ползёт на коленях до дома немая душа.

Возвращаюсь, как вор, прикрываю скрипящие двери,

Оставляю пальто серой лужей лежать у стола.

Закрываю глаза. И жалею в бреду суеверий,

Что со скатерти крошки беспечно смела.

***

Я опять набираю на лист тетрадный

Вереницу из слов о тебе и о прошлом…

Боже, как это стало бесчувственно-пошло

Вырисовывать крест помадой!

У тебя твоё право жить одиночкой,

У меня – ни единого шанса выжить

Без твоих одолжений на каждой строчке

Моим жалким попыткам стать ближе.

Ну давай, побеждай, и покончим с этим!

Моя гордость попрана и забыта.

Все по-новому в нашем с тобой сюжете,

Но сюжете веками избитом.