Дмитрий Кожуховский - Светлое будущее в наших руках

Вышел как-то на природу,
Прогуляться вдоль реки,
Посмотреть на все красоты,
Отдохнуть от суеты.
Подошёл к знакомому месту,
Где я был давным-давно.
Вдруг увидел нечто страшное,
И запущено давно.
Вместо тех красот реликта —
Свалки, падаль и дерьмо,
Где мальчишкой бегал босый,
Всюду битое стекло.
В тех местах гнездились птицы,
Рыба прыгала в реке,
А теперь, как та проказа,
Как лишай тот на челе.
Грустно стало мне, тревожно,
Защемило сердце вдруг:
Я услышал стон природы,
Зов, к спасенью голоса,
Опороченной людьми из невежества бытия.
Страх нагрянул из тех свалок,
Из зловонных куч смердя,
Что дышать не мог я вовсе,
Затошнило, закружилась голова.
Долго можем рассуждать мы,
Кто виновен и зачем?
Надо всем нам сознаваться
В общем, собственно, грехе.
Вспять разрушить эту стену
Из невежества бытия.
Безразличных дел молчанья,
Карму страшную суля.
Чтобы всем нам не покрыться
Гнойным мерзким лишаём, —
Убрать, вычистить с природы
Всё, что мы туда несём.
И тогда всем нашим детям,
Кем всегда мы дорожим,
За грехи к природе общей
Не придется губить жизнь.

Солнце в зените стоит, как огниво,
И тело иголками острыми жжёт.
Тень не поможет, подвал не спасёт,
Сожжет оно весь похотливый народ.
И язвы распухнут, и гной потечёт,
Кто в блуде утех постоянно живёт.
Страдание, крики, проклятие шлющие,
Те, кто во бремени пробыл протухшем,
Те, кто ленился и отставал,
Те, кто вино постоянно глотал,
Те, кто наркотиков змия вкушал,
Те, кто мясо животных сжирал.
Всех тех, кто знал и не знал, слышал – не слышал,
Но игнорировал время стремистое,
Ярило раздавит гнётом лучистым.

Как-то светлой лунной ночью
Спал я с кошечкой своей.
Нежно мурка мне мурчала
И тихонько навевала
Сновидений красоту.
Вот вошёл в царство Морфея,
В страну грёз и волшебства.
В ней река течёт вверх, в гору,
Под ногой все небеса.
Воздух розовый, прозрачный,
Как малиновый кисель.
Аромат благоуханья
Роз, жасмина и лилей.
Звери в той стране, как люди,
Правда, странной красоты,
Без агрессии и страха,
Все любезны и нежны.
Я пошел гулять подальше,
Любопытства дух спирал,
На зеленую поляну
Вдруг случайно попал.
Вижу, посреди поляны
Стол лучистый в ней стоит
С драгоценными камнями,
В инкрустациях блестит.
Он сияет так прекрасно,
С переливом всех огней,
Что притронуться к столу
Даже просто не посмел.
Пошёл дальше, по дорожке
Галька вся из янтаря.
По бокам сады цветущие,
И плоды дают всегда.
Я таких плодов не видел,
Они будто из хрусталя,
Излучают тёплым светом,
Полупрозрачные слегка.
Ну а листья, на тех деревьях —
Высшей пробы серебра,
Перезвоном слух ласкают
От дуновенья ветерка.
Мотыльки парят над садом,
Стряхивая златую пыль.
А она вся так искрится,
Жёлтой радуги распыл!
Вот прошёл сад чудесный,
Огромный холм передо мной.
А на нем изба из сруба,
С больших бревен дом большой.
Стал карабкаться на холмик,
В дом хотелось тот попасть,
Кошка Мурка разбудила,
И не дала больше спать.

Во тьме кромешной, полной,
Где холод правит всем,
И в пустоте бездонной
Вдруг вспыхнул яркий свет.
Из яркой вспышки света
Струя огня лилась,
Как из рога изобилия,
Взрываясь и искрясь.
О свет, начальной жизни,
Огня прекрасный суп!
И хаос твой обильный
Надежды жизни суть!

Жил-был на свете педераст,
Любил он радовать свой "глаз",
Злорад сарказма, увеселенья,
Надменности гордыни упоенье,
Ехидных сплетен наговор,
Желанье ближнему несчастья
И лицемерно – лизоблюдство —
Уменья опытного стажа.
Его приводит всего к экстазу
Наивного притворства маскарад.
Без мыла в душу влезть и в шкуру,
Чтоб растоптать твою культуру.
Не допускайте педерастов до себя,
Вы их почувствуете кожей.
Всех их поймёте на слуху,
Будь аккуратным, мудрым, дальновидным.

В светлом будущем, ребята,
Надо будет светлым быть,
Добрым, смелым и умелым,
Сильным, умным, прозорливым.
Любить ближнего, как брата,
Любить так, чтоб жизнь отдать.
Любить Родину-Отчизну,
Чтоб всегда ей помогать.
Никогда не сомневаться,
Жертвовать собой самим.
Ради доброго святого,
Ради мира и любви.
Мы на это все способны,
Надо только захотеть.
И тогда с ворот тех рая
Помощь к нам всегда придёт.

Критика – не очень приятное дело,
Критику надо умело подать.
Если даёшь ты ее неумело,
То она может больно воздать.
Критика – не благодарное дело,
В ней жало правды с острым концом,
Она сильно мозг сотрясает,
Критика сильно бьет тумаком.

Вот идет блюститель, грешного закона,
Он фуражку на нос, сильно натянул,
Скулами воротит, зенками стреляет,
Хочет разобраться, кто плох, а кто хорош.
Тут идёт мужчинка в ларёк за похмельем,
Мент его увидел и спешит к нему.
Радостно подходит, честь не отдавая,
Спрашивает паспорт, почему не брит?
Мужичок тихонько мило отвечает:
"Здесь неподалеку проживаю я".
Пойдём разберёмся, тянет в каталажку,
Хочет чтобы взятку, заплатил ему.
Наш мужик бедняга, в кармане лишь трёшка,
Говорит сержанту: "Отпусти меня!".
Но сержант упёртый, словно бык амбарный,
Его силком везёт на освидетельство.
Врач там освидетель, хитрая пипетка,
Он с сержантом вместе, заодно они.
Спирта подливает в аппарат волшебный,
Куда надо очень, сильно-сильно дуть.
Мужичок в волшебный аппарат тот дунул,
Аппарат запикал, цифру выдал он.
Цифры – три промилле, на киляку веса,
Можно сто здоровых, мужиков свалить.
А сержант – ударник, трудового плана,
Он уже протокол строчит впопыхах,
Говорит мужчинке: "Здеся распишися,
И потом – свободен, словно та сопля".
Мужичок глаголит: "Я с утра ни капли,
Руки вон трясутся, с похмелюги я".
Мент – сержант здоровый, страшный, не культурный,
Подзатыльник врезал жёстко мужичку.
Мужичок взял ручку, крестик свой поставил
И пошел домой, похмелье гнать своё.

Сует суетна суета,
В богатстве поисков она.
Всё ходит, рыская, ища
Жизнь, смысл дающая огня.
Надежды впёртой упований,
В мечтах гордыни процветаний,
Уверенность, дающая упор,
Корысти алчной упой.
В мамоне видеть божество,
Ничтожно, как это родство,
Со звонкой грязною монетой,
Грехов тянувшее на дно.