Тамара Завалкина - Я давно не ношу драгоценных колец

Как лёгкий всплеск,
Волны накат, —
Журчат стихи…
Улыбки блеск,
Зрачков агат,
Изгиб руки…

Ты – жизни край
Своей, моей —
Отдай, возьми…
Упрямый рот,
Бровей разлет
Тревожат сны..

И шапка ласковых волос,
Как листьев медь.
И трудно думать,
И всерьёз
В глаза смотреть.

Шутить и подбирать слова,
Которых нет.
У бровки —
Жёлтая трава
И чей-то след…

Упругий след
Твоих шагов.
Упрямый след.
И дверь закрыта на засов
Преградой лет.

Давным-давно
В моей руке
Горит свеча,
И лёгким шёлком
Полотно
Скользит с плеча.
И отражается в стекле
Твоя щека…
А жизнь, мой милый,
На земле
Так коротка!

Девчонки разметнувшуюся челку
И парня непокорнейший вихор
Покрыли белоснежные иголки,
Как свадебный подаренный убор.

И нежные пушистые ресницы
Под снегом зачарованно дрожат,
И как слезинки катится по лицам
Растаявший осенний снегопад.

Пройдут недели долгих ожиданий,
И первый снег закружится опять.
И будут также в сказочном тумане
Уснувшие влюбленные стоять.

Вечер Евтушенко.
– Вечер Евтушенко?
Что это такое?
– Постоим у стенки, —
– Может и не стоит.

– Очень актуально?
– Говорят не лишне.
Так болтали парни
В коридорной нише.

А в просторном зале
Не хватило стульев.
Голоса жужжали,
Словно пчелы в улье.

А потом забыли парни
Парни о побеге,
И стихи сходили,
Как белые снеги.

И рыбак нагнувшись,
Хитро улыбался.
Только бляхой-мухой
Больше не ругался.

И бежала Рива
Вдоль барачной стенки,
И была красивей
Изуверки-немки.

И любовь чужая
Оживала с нами,
Нас предупреждая,
Чтоб не забывали.

За окном шумела,
В зал врывалась осень.
Голос оробелый:
– Мы еще Вас просим.

Это были парни,
Скептики из ниши.
А стихи взлетали: выше,
выше, выше!

В Москву телефонов уходят девчоночьи челки,
Как потертые двушки в щелки.
И бредет по Москве миллионноязычное эхо,
Шума, и смеха.
Только мне не войти в автоматы Москвы
телефонной —
У меня на пути – подмосковные тихие клены.
И летят надо мной распростертые руки
пространства
Сквозь полуденный зной, как прочерченный знак
постоянства.
Только мне не сказать это очень короткое слово-
Все равно не увидишь глаза, только речь у меня
не готова.
Только снова дрожат оробевшие влажные пальцы,
И на кнопку нажать безнадежно пытаются.
И другие девчонки почему-то молчат в автоматах.
Может просто не щелкнул рычажок, завсегда
виноватый!
Может просто не в силах автомат проглотить ваши
двушки?
Как не может он силой породнить чьи-то души!
А Москва все гудит, телефонными трубками
множась.
Ты ответа не жди. Мой ответ – невозможность.

В октябре темнеет рано
За окошком снег и грязь.
Почему же ты. Оксана,
Не в июле родилась?

Знаю я, ты любишь лето,
Любишь солнце и цветы,
Подниматься до рассвета
И гулять до темноты.

Помнишь стаи белых чаек?
Море синее у ног?
Море ласково качает
И бросает на песок.

И арбузами встречает
Севастопольский базар
Лоб и плечи покрывает
Абрикосовый загар.

Но уже стучат колёса,
Облетают тополя.
И вплетают ленты в косы
В первых числах сентября.

Впереди метели, вьюги,
Ты вздыхаешь и молчишь,
Это значит ты о юге
Вспоминаешь и грустишь…

Они перед сценой стояли вчера.
Как пред алтарем, на коленях.
И нимбом светились прожектора
Над богом их поколенья.

Горящие спички, как мотыльки,
Под музыку тихо взлетали
И светлые волны волшебной реки
Играли в таинственном зале…

Предельно скупа золотая строка
И музыка неповторима.
Поющие струны в горячих руках,
В искусных руках пилигрима.

Как странник бродячий, как юный пророк,
Как отрок в безлюдной пустыне,
Как солнечный Моцарт, как маленький бог,
Своим талисманом хранимый.

Он легким аккордом на миг обрывал
Их душ наболевшие струны
И золотом, золотом он рисовал
На шатких колесах фортуны.

Он пел о луне и подлунных мирах,
Об этом загубленном мире,
О звездах, горящих в ночных небесах,
А голос терялся в эфире…

Но путь восхожденья и долог и крут.
Движенье и только движенье,
Разбитые локти потом заживут,
Как раны от тех унижений,
Когда его гнали и били кнутом,
Травили, как дикого зверя,
Но музыка прежде, а слава потом
Надежды, и снова потери…

Горячее солнце катилось в зенит
И год високосный кончался.
С невестой – удачей
Российский пиит
Тайком заграницей венчался.

Опять проглядели – так было всегда,
Так было еще с колыбели
И лучшие парни в лихие года
По тюрьмам российским сидели!

Но время другое, пойми и прости
И мы тебе тоже поверим —
Невесту-удачу поможем внести
Сквозь плотно закрытые двери.

Он пел и играл и творил волшебство,
Пробившись сквозь стену молчанья,
И чистые светлые песни его
Набатом любви прозвучали.

Играет улыбка на тонких губах,
Дрожат чуть прикрытые веки, —
И голос знакомый звенит в проводах
На волнах двадцатого века.

Ты навеки умолк сероглазый,
Непрочитанный нами поэт
Под шатром из ваганьковских вязов
Не допев свой последний куплет.