Аполлон Майков - Природы мир и мир людей. Избранное

Тихий вечер мирно над полянами
Сумрак синий в небе расстилал,
Главы гор оделися туманами,
Огонек в прибрежье засверкал,
И сошло молчанье благодатное.
Дремлет, нежась, зеркало зыбей:
Лишь в поморье эхо перекатное
Вторит глухо песням рыбарей.

Чудный миг! Вечерние моления
С фимиамом скошенных лугов
День увлек к престолу Провидения,
Будто дань земных его сынов.
Ангел мира крыльями звездистыми
Навевает сон и тишину
И зажег над долами росистыми
Стражу ночи – звезды и луну.

Вот пора святая, безмятежная!
Взор, блуждая, тонет в небесах…
Эта глубь лазурная, безбрежная
Говорит о лучших берегах.
Что же там, за гранию конечного?
Что вдали сиянье звезд златых?
То не окна ль храма вековечного?
То не очи ль ангелов святых?

Не живая ль летопись вселенныя,
Где начертан тайный смысл чудес?..
Кто постигнет руны довременные
Этой звездной хартии небес?
Слышу, грудь восторг колеблет сладостный,
Веет на душу безвестный страх,
Будто зов знакомый ей и радостный
Ей звучит в таинственных словах…

То не глас ли от глубокой вечности,
Голос Божий? то не он ли нас,
Пред лицом туманной бесконечности,
Поражает в полунощный час?
Дух наш жаждет в этот миг молчания
В сонм святых архангелов взлететь
И в венце из звезд Отцу создания
С ними песнь хвалебную воспеть.

Уж утра свежее дыханье
В окно прохладой веет мне.
На озаренное созданье
Смотрю в волшебной тишине:
На главах смоляного бора,
Вдали лежащего венцом,
Восток пурпуровым ковром
Зажгла стыдливая Аврора;
И с блеском алым на водах
Между рядами черных елей
Залив почиет в берегах,
Как спит младенец в колыбели;
А там, вкруг хо́лма, где шумит
По ветру мельница крылами,
Ручей алмазными водами
Вкруг яркой озими бежит…
Как темен свод дерев ветвистых!
Как зелен бархат луговой!
Как сладок дух от сосн смолистых
И от черемухи младой!
О други! в поле! Силой дивной
Мне утро грудь животворит…
Чу! в роще голос заунывный
Весенней иволги гремит!

Люблю я берег сей пустынный,
Когда с зарею лоно вод
Его, ласкаясь, обоймет
Дугой излучистой и длинной.
Там в мелководье, по песку,
Стада спустилися лениво;
Там темные сады в реку
Глядятся зеленью стыдливой;
Там ива на воды легла,
На вервях мачта там уснула,
И в глади водного стекла
Их отраженье потонуло.

Когда ложится тень прозрачными клубами
На нивы желтые, покрытые скирдами.
На синие леса, на влажный злак лугов;
Когда над озером белеет столп паров
И в редком тростнике, медлительно качаясь,
Сном чутким лебедь спит, на влаге отражаясь, —
Иду я под родной соломенный свой кров,
Раскинутый в тени акаций и дубов;
И там в урочный час с улыбкой уст приветных
В венце дрожащих звезд и маков темноцветных
С таинственных высот воздушною стезей
Богиня мирная, являясь предо мной,
Сияньем палевым главу мне обливает
И очи тихою рукою закрывает,
И, кудри подобрав, главой склонясь ко мне,
Лобзает мне уста и очи в тишине.

Морозит. Снег хрустит. Туманы над полями.
Из хижин ранний дым разносится клубами
В янтарном зареве пылающих небес.
В раздумии глядит на обнаженный лес,
На домы, крытые ковром младого снега,
На зеркало реки, застынувшей у брега,
Светила дневного кровавое ядро.
Отливом пурпурным блестит снегов сребро;
Иглистым инеем, как будто пухом белым,
Унизана кора по ветвям помертвелым.
Люблю я сквозь стекла блистательный узор
Картиной новою увеселять свой взор;
Люблю в тиши смотреть, как раннею порою
Деревня весело встречается с зимою:
Там по льду гладкому и скользкому реки
Свистят и искрятся визгливые коньки;
На лыжах зверолов спешит к лесам дремучим;
Там в хижине рыбак пред пламенем трескучим
Сухого хвороста худую сеть чинит,
И сладостно ему воспомнить прежний быт,
Взирая на стекло окованной пучины, —
Про зори утренни и клики лебедины,
Про бури ярые и волн мятежный взрыв,
И свой хранительный под ивами залив,
И про счастливый лов в часы безмолвной ночи,
Когда лишь месяца задумчивые очи
Проглянут, озлатят пучины спящей гладь
И светят рыбаку свой невод подымать.