Ольга Дворянинова - Богема скорби. Избранные стихотворения 2008–2021 годов

Свет мглою потушен.
Забытое зарево.
Падали влажные туши
Адски, блаженно и замертво.

Твоя живодёрня
Античней и строится
Музыкой. Чёрные корни
В прошлом бесовском покоятся.

Меня ты осилил
Нарочными тайнами.
Пламенем ночью скосили
Рожь неминуемо раннюю.

Плотно в колье нанизан
Жидкой стихии бисер.
Мой ювелир харизме
Выставил счёт без чисел.

Дерево мокнет поздно
Ночью среди окраин.
Лишь на экранах звёзды,
В сфере их след украден.

Ветви не терпят драго —
Ценностей нимфоманок.
Ближе им терпко-драный
Карий наряд приманок.

В прошлом – сушила листья.
Книга хранит гербарий.
Осень с улыбкой лисьей
Мне ожерелья дарит.

Непомнящих выйти просят! —
Извергнутый ультиматум.
Кому – беспощадный фатум.
Кому – роковые гости.

Безжалостен чад пророчеств
И символов томных запах.
Мой сон оказался в лапах
Седой и надменной ночи.

Наутро осталась память.
А стебель сухой сигары
Крошился. Мы были парой.
Твой дым начинает таять

Сейчас… Ни минутой позже,
Ни даже минутой раньше.
Непомнящих кормят фальшью,
Непомнящих зависть гложет.

Поездка по битой дороге
Закончилась в чахлом мотеле.
Брутальности нервы хотели,
Усталости – резвые ноги.

В мотеле картонные стены.
Реален мой карточный домик.
А в тумбе оставленный томик
С крестом и пришпиленным телом.

Легко проникаемы звуки.
Им тесно в унылом жилище.
За окнами – дождь и ветрище.
За стенкой – разлады и муки.

Заправлена сумрачным пеплом
Кровать. Одиночество плоти
Погрязло в ничтожном болоте
Скитаний по лестницам в небо.

Ветер по улицам сонным гуляет с дождём.
Жалко, закрылся кабак одиночества на ночь.
Тщетно надеясь, что вылечим прошлого раны,
Свечи в душе, чтоб согреться, мы каторжно жжём.

А на пути возникает унылый вокзал.
Значит, окована будет дорога железом.
Столб семафора, как праведный царственный жезл.
Он ничего на прощание нам не сказал.

Поезд – консервная банка, гремит и гремит.
Рядом в вагоне читает газету попутчик.
Я размышляю, а это, пожалуй, не лучше,
Чем упиваться слезами кладбищенских плит.

Ты окунаешь молчание в зыбкий туман.
Взглядом осеннюю медь, как сквозняк, проницаешь.
Этой способностью часто меня удивляешь.
Я понимаю – за медью таится обман.

А я вышла поздно! Под вечер.
Повсюду – смеркалось.
Потухли церковные свечи,
Лишь счастье осталось.

Шаги плыли гулко,
Как смолкли органные трубы.
Свидетель был нищим с проулка,
Ничтожным и грубым.

Дорога обратно из церкви
Тянулась спокойно.
Надменные взгляды померкли.
Прошли мы достойно.

Тебе обо мне говорили:
«Строга и серьёзна».
Меня же – безбожно бранили,
Что я вышла поздно.

Мёртвая бабочка в память о лете
Между отравленных рам
Яркой навязчивой горечью светит
Мне и пустым вечерам.

Крылья расправлены в мёртвом макете.
Плачут дождём витражи.
Стёкла расплавились в огненном цвете.
Пылью цветут стеллажи.

Мёртвая бабочка в память о лете
Между подаренных книг,
Словно автограф, клочок от билета
В счастье, что было, как миг.

Выпала на пол скупая закладка.
Глухо старинный паркет
Мне указал на отчаянно сладкий
Прошлой любви мёртвый след.

Недавно гостили подруги
На даче в осеннем посёлке…
И вместе нам было тоскливо.
Спал день. Невзначай некрасиво
Слетали на землю осколки
(Печали таинственной слуги).

Молчал обжигающий виски.
Обёртки от памяти сладкой
Валялись повсюду и вяли.
Тень в зеркале теплилась – я ли
Её основатель? – Тетрадки,
Листочки, записки.

Людей не хотела я видеть,
Поэтому двери закрыты,
На окнах тяжёлые ставни.
Портрет идеала отравлен,
История счастья размыта.
…Тебе удалось мир обидеть.

Закройся в раковину. Cтань
Моллюском в дорогой оправе.
Твой мир давно уже отравлен
Животной желчью, и от пара
Агрессии он мёртв. На ткань

Наносишь резкие узоры.
Бездарность в кружеве цветов
Стерильна в жалюзи бинтов.
Скрываешь за портьерой снов
Свои невинные разоры.

Закройся в раковину. Будь
Себе подобным одиночкой.
Приду на встречу я заочно.
Ты жаждешь тайного звоночка
Моих живых частот. Твой путь

Останется за интересом
Моей растраченной души.
Но ты мне, если что, пиши,
А так – фактически чеши
Дремучим непогожим лесом.

Продолжает писать неизвестный
Мне записки на битом асфальте.
Удивительно яркие фрески!

В разноцветной надуманной смальте
Чередуются камни и стёкла,
Неприкаянно бурые земли.

Я припрятала в шкафчике тёмном
Терпко-сладкое жгучее зелье.

Заманить не составит труда мне
В свою ложь из расписанных комнат,
Что при жизни уже легендарна.

Он живой – не бесчувственный робот.
В этом почерке, чётком и ровном,
Проступают изящные змеи.

Я припрятала в шкафчике тёмном
Терпко-сладкое жгучее зелье.

Найдётся бумага, перо и чернила,
Присядешь за письменный стол.
И вспомнишь, как я тебя в прошлом любила —
Звала на престол.

Но ты же, любитель пурпура и сцены,
Придумал другой поворот:
Любовь мою верную, ту, что бесценна,
Звал на эшафот.

Но я, обладая завидным упорством,
Шла следом, как будто гонец.
Ты только смотрел на меня взглядом острым,
Не звал по венец.

От места разлуки, большого вокзала,
Осталась скупая зола.
Ты в дверь постучал. Я открыла. Сказала:
– А я не звала!