Елена Имбирёва - Дети подземелья. Сборник творений представителей поэтического андеграунда

Кто нам устроит Бусово время?
Кто нас живыми прибьёт на кресте?
Кто разорит наше древнее племя,
В землю вобьёт, словно лёд по весне?

Страшно подумать, что завтра будет,
Страшно понять, что завтру не быть.

Кто нам расскажет, как надо жити нам,
Кто нас лишит нашей жизни совсем?
Вервь семейну разрежет на нити,
В стороны бросит на весь белый свет?

Страшно подумать, что завтра будет,
Страшно понять, что завтру не быть.

Кто вспомнит наши бледные лица,
В век испещрённы рисунком простым?
Где воспарим после смерти как птица?
Кто вознесёт нас на небо к святым?

Страшно подумать, что завтра будет,
Страшно понять, что завтру не быть

Сосны срубили, чёрная кровь распылилась вокруг,
Рваные лапы обязаны быть сожжены,
Слышится сточенных лезвий прерывистый стук.
В ряд поднялись стеной безымянны кресты.

Вновь наступило время лобызать чужие персты
Лукавому, Святому? – разницы нет.
Я превращаю воду в вино, а что можешь ты? —
В спину плевать и молча шептать мне вслед.

Тысячи лет сражений и боль загубленных душ,
Слышу их голос, он воет, как раненный зверь.
Я возвратился весной, в дни и ночи нещадных стуж.
Вы не впустили, пред ликом захлопнули дверь.

Сосны срубили, больше нет леса— остался пустырь.
На пустыре обратишься в безмолвную пыль.
Вы возведёте на пепле и прахе святой монастырь.
Всё, что явилось историей, стало как быль.

Васильковая степь, голубое сукно…
Так что больно смотреть. Как немое кино.
Ситец русских берёз? Нынче в моде парча!
А мне больно до слёз, что Россия ничья.
Чей-то грязный сапог с иноземным клеймом
Упирается в бок, по костям, напролом.
Пир во время чумы… Ну, а мама тайком
От тюрьмы, от сумы осеняет крестом.
И по локоть давно чьи-то руки в крови.
Все твердят об одном: «Такова се ля ви!»
Бей же, колокол, бей, нервы рви, не жалей,
Души нам отопри смертью наших детей.
На колени поставь и убийц, и ворюг,
Нам понять помоги, кто же враг, а кто друг…
Вот смотрю я, но вижу размытые лица….
Все мы были страной Василькового Ситца.

Выйду ночью за околицу,
Луг покошенный дремлет, колется.
Травы спелые в стоги сложены,
Всё кругом свежо и ухожено.

Тропкою спущусь я к реке большой,
Вдоволь надышусь русской тишиной,
Искупаю звёзд пригоршню в реке,
Друга-светлячка задержу в руке.

Ещё много есть время до утра,
Виден вдалеке огонёк костра.
Над рекой звенит тонкая струна,
Из воды глядит гордая луна.

Молодой цыган у огня сидит,
Слышен вдалеке мерный стук копыт,
Ржанье лошадей и гитары плач,
Манит и зовёт огненный кумач.

Шалью пёстрою бёдра спрятаны,
Танцем дьявольским вся объятая,
Золотых монист переливный час,
Молодой цыганки-колдуньи пляс.

Очи чёрные, руки тонкие,
Стройный гибкий стан у девчонки той.
Танцевать всю ночь ей и не уснуть,
А на утро вновь продолжать свой путь….

…в предрассветный час танец досмотрю
И пойду встречать новую зарю.

У меня в глазах – небо синее,
За спиной ищу крылья сильные,
Где было гнездо – ветки голые,
И сквозь них видна ширь просторная.

Распоролась грудь или лопнула,
На ладонь легло сердце тёплое,
И рука дрожит, чуть усталая,
И стекает боль струйкой алою.

Были две свечи да с иконою,
Мне бы их зажечь ночью тёмною,
Мне бы не гасить их и светлым днём,
Мне бы путь найти. Мне б идти путём.

Закружила ночь, завела во мрак,
Может быть, я сплю, не проснусь никак?
Так и жизнь пройдёт, неба край задет,
Только за спиной крыльев сильных нет.

Кто-то отстегнул, положил в карман,
И осталась мне сырость да туман.
К прежней жизни я больше не вернусь.
Ну а впереди только лжи боюсь.

Как-то стало мне скучно вдруг,
Я решил позабавить себя.
Под размеренный стрелок стук
Я решил – рассмешу продавца.

Я на рынок сходить хочу,
Я спрошу, где любовь купить,
И добавлю, коль невтерпёж,
Сколь любви цена, молодёжь?

Продавец шутки не оценил—
Дух свой еле сюда приволок—
Сказал, мол, вот, за тот закуток,
Что от прочих едва отличим.

Не бывать тому ажиотажу!
Что так вдруг привлекло народ?
Тут, друзья, любви распродажа,
А душа с ней в комплекте идёт.

О, Бог, научи меня не́жить
И тут же бросать сгоряча,
Любить, вместе с тем ненавидеть,
Закрывшись за словом «любя».
Хочу научиться смирению,
От ближних не ждать ничего,
Духовному успокоению —
Оно ведь главнее всего.

Хочу научиться сквозь шёпот
Всю правду внемлить от тебя.
Приходится лгать узколобо,
Ведь правда всегда так страшна.

На сердце моём тяжелеет,
Нет сил удержать больше слёз.
В глазах всё вокруг потемнеет,
Мне кажется, это психоз.
Как сквозь неумелую маску
Безумной ко всем нелюбви
Покажется истиной краска,
Что и ты на себя налепил.
Ты
Посмотри мне в глаза,
Скажи
Да не мучай меня

Спокойно,
Я хоть прямо сейчас
Готова
Утонуть в тёмном омуте глаз.
О, Бог, я прошу так немного,
Я грежу о чистой любви,
Чтоб средь мира, до боли чужого,
Сияли родные лучи,
Где б счастли́вы были мы,
Вместе я и Ты.

Полетели с неба звонкие слёзы
Да разбились о дома,
Постучали по чёрным зонтам
Да по каменным плечам.

Потрепали дворовую кошку,
Распугали стариков.
Запирают детвору на засов
В стены брежневских домов.

Слёзы падают и бьются о камни,
Разыгралась вдруг гроза.
Запираются окна и ставни,
И боится детвора.

Что-то страшное ближе и ближе
Надвигается к домам.
Скоро страшное в дверь постучится,
Никуда не деться нам.

Слёзы падают, земля их впитает,
Вместе с горем всех людей.
Смоют грязь, что внутри застывает,
Просочившись до костей.

А на улице всё дождь не стихает,
Поливая все вокруг.
Плачь природы мне напоминает,
Что однажды все умрут.

Летай, свет мой,
Сверху вниз головой,
Будь подобен
Птице лихой.
Летай, друг мой,
Летай,
Летай.

Не мешай внутри
Сны свои с мечтой
Не гляди,
Что твердят за спиной.
Мечтай, мой друг,
Летай,
Летай.