Эдгар Штучный - Моя Арктика. Стихи

Четыре прищепки не держат бельё,
Четыре лишь друга в «сети».

Четыре – такое сегодня число,
Четыре прочёл из молитв…

Четыре злых чёрта за дверью сидят,
Четыре их адских судьбы.

Четыре часа мне велят открывать,
Дверь в дом, где живут мои сны.

Четыре цветка. Четыре картины.
Четыре зависло в груди…

Вчера, я увидел четыре скотины,

Сегодня их видел людьми.

Не давит боль вульгарный алкоголь,
И не дает безлживостно забыться.
Когда шторм моря задевает борт,
То парус опускают и в трюм лица.
Не мало скал, укрытых солью бриза,
Обвернутых песками берегов.
Не мало карт потерянных, зарытых,
Забытых памятью, умерших моряков.
Не мало моря, моря по колено,
В сравнении океанической воды.
Штиль мучает матросов-браконьеров,
Малорыбием и градусом жары.
Кальмары вьются мимо якорей,
А люди в масках смерть наводят рыбе.
Затем в каюте делят пескарей,
На суши, на уху и хвостики на гриле.
Не давит боль вульгарный алкоголь,
И не дает безлживостно забыться.
Корабль тиной с гнилью окружен,
А все по-прежнему не поднимают лица.

Вышло озеро из берегов и обняло трассы,
Свет от фар перебил свет от лунных лучей.
Ночь, едва украшала звёздная насыпь,
И два белых десятка литых лебедей.
Оживленный поток сменялся затишьем,
Клич от птиц снёс ветер в долину.
Два водителя, ехали наперекор,
И сошлись автомобили…
Клювом в клюв, покорёживши фары,
Опрокинув металл на дорогу.
Не заметив белую пару,
Налетели на этих влюблённых.
Ночь особая, звёзд украшенья,
Её ценят пернатых двадцатка.
Для них ночь – танцы по парам,
Бал под светом звёздных осадков.
Оживленности линия смолкла,
Затерялся ветер у выси.
На дороге осколки от стёкл,
И четыре загубленных жизни.
Смысл есть ли в произошедшем,
Иль без смысла ночь растворилась.
Я не дам ответ не прозревшим,
Просто сами сделайте вывод.

Вышло озеро из берегов и обняло трассы,
Свет от фар перебит светом лунных лучей.
Ночь едва устояла перед закатом,
И уже восемнадцать литых лебедей…

Вы знаете как мне писать удалось,
Писать строки от чувств и эмоций?
Дело в том, что строка
По строенью, как гвоздь,
А душа с молотом опций.

Разум ваш – обитые стены
С миллионами острых гвоздей.
И секрет весь в том, что секрета,
Текст не держит от взглядов людей.

Вы знаете как мне писать удалось,
Как я смог вбить гвозди в сознанье?
Дело в том, что я не держу молотков,
Посерьезней оружие – память!

Как много слов,
Я сказал сгоряча.
Как много дворов,
Я прошёл без маршрута.
Я пламя тушил,
Но горела свеча.
И доля моя,
Лицо прячет в минутах.
Мир был суров
К тем, кто думал так.
Я остался собой
Решил, не меняться.
И не чья-то судьба,
А лично моя.
Привыкать стала к слову
«Сражаться»!
Жить без основ
Не опасна задача
И возможности реже
Давали вздохнуть.
Бой…, кончается силой
последней отдачи
От которой зависит
На свет или в тьму.
Я не слышал хруст
Горьких костров.
Я не смог угодить
В плен чужого сознанья.
И оставшись один
Без своих ног…
Не желал остановки
Чревного дыханья.
Я один, но с тобой,
Только ты далеко.
В не сырой, покорёженной дали.
Я обнял тело дерева
Тупым топором,
Чтобы сделать острыми палки.
Угостили вином,
Вечер, высушил горло.
Я огонь, я огонь потушил.
Часы, хвост запрокинули, поздно.
Нет больше сил.
У весов твоих три чаши,
Вдоль порога облаков.
Я измерил любовь нашу
Из весов полилась кровь.
Не легко быть тьмою
Погашенным.
Не легко быть готовым к глотку.
Не легко быть таким обезбашенным,
Не легко быть, кем я живу.

Я жажду леса чистый воздух,
Созвездием целуемый в уста.

Люблю природную свободу,
Равнины, горы, сочные моря.

По нраву мне зелёные луга,
Душевны сердцу водопадные склоны.

Любезная, уютная заря,
И ночи луно-нежные узоры.

И если бы мне довелось страдать
И жить вдали от сладкого мне блага.

То всё ровно бы каждый день сажал,
Цветы на грядках мысленного сада.

В поисках жизненной дороги,
Брёл лесом мальчик «без ушей».
Он об колол свои босые ноги,
Тату от пятки до колен…
В чернильном теле смысла ради,
Торчали пирсинги везде.
Шёл и курил бычок «Parliament»
Сквозь дыры на худой щеке.
Шёл целых восемнадцать лет,
И угодил в такие дебри.
Что нет пустого места на земле,
Сплошные вирусные «стебли».
Походкой двух корявых ног,
Двух рук с зажатой банкой пива.
Малец, испытывал судьбу,
До истинных душевных криков.
Глаза, заплыли героином,
Скопытились зубные «стражи».
А он являлся ж чьим-то сыном.
Таких же видно персонажей.
Снаружи – жуть, внутри – кошмар,
Лес гуще – силы на исходе.
Он в жизни пробовал дурман
И думал, что он так свободен.
На нём одежда, но он гол,
Морозы строже – стильной моды.
Он телом свой покинул дом,
Душой стал пленником природы.
Он думал в будущем взойдет
На горы счастья своим видом.
Вот только демон счастье жрёт
И больше проявляет ненасытность.
Вот, пошел дождь – мешая грязь
Достал язык пацан. Обе его части.
И отпивая неба святой яд, погряз всё
Глубже в чёрно-гнилой пасти.
И звали его сброд, куда похлеще
И посылали снова в чёрный лес.
Он чувствовал себя в нём так уютно,
Ведь был в нём кайф и он был слеп.
Вблизи от школы, небольшой дороги,
Нашли мальчишку этого в кустах.
Он умер от плохой погоды,
Он умер со шприцом в своих руках.

Я склонился у храма порога,
В ладонях моих сжат крест…
Сошли с неба Архангелы Бога,
Заслоняя собою рассвет.
В этот миг, я объял необъятное,
Разучился дышать. И в конец.
Слепотой был ими наказанный
За пустые рожденья надежд.

Боюсь. Рельсы – прижмут к себе.
Страшно. Земля, позовёт – буду на крыше.
Мне ветер о грусти сегодня напел,
И я, этот голос услышал.

Так чуждо. Моря, отвернулись в обиде.
Так скверно. До гор, никогда не дойти.
В своём полу рваном прикиде.
Я влил в жизнь эхом стихи.