Егор Летов - Стихи

В пластилиновый помойник — в пластилиновый кисель

Я лежу на стороне — пластилин жую во сне

Пластилиновые дни — пластилин внутри во мне

Пластилиновый комок, пластилиновый во вне

Пластилиновые бабы в пластилиновом говне!

Посредине красота — посредине горячё

Позади нас пустота — а впереди вощще ничё!

Забери меня домой — забери меня в постель

В пластилиновый помойник — в пластилиновый кисель!

Мы пойдём иным путём

Мы пойдём иным путём — в пластилин!

1986

Солнечный зайчик взломал потолок.

Закатился камешек на гору.

Пряная косточка свежего горя

Верно и яростно канула

В янтарную лету заслуженного долголетия.

Солнечный зайчик взорвал потолок.

Кончился почерк. Угасли дожди.

Стихло безмолвие.

Родина настала.

январь-март 1993

Жёлтая пресса

Стихнет ли вой — дождик пошёл

Словно зимой всё — поперёк

Кашель повис чёрной струёй

День по колено увяз в немоте

А кто-то шагами вдаль

А кто-то руками вдоль

Но я ещё соберу

И приклею отбитые части тела —

Жёлтая пресса!

Будет ещё, будет уже

Мальчик опал, словно листва

Губы твои вьются червём

Рваные веки нелепо блестят

А кто-то шагами вдаль

А кто-то руками вдоль

Но я ещё соберу

И приклею отбитые части тела —

Жёлтая пресса!

Руки долой — нас больше нет

Реки ушли в недоступны края

Рыбы не верят — по суше пешком

Бешено двигаясь взад и назад!..

А кто-то шагами вдаль

А кто-то руками вдоль

Но я ещё соберу

И приклею отбитые части тела —

Жёлтая пресса!

1986

Психоделический камешек

Под луной — коричнево пахнет мелочью

Под дождём — крохотные посмешища сохнут

Под гербом — в гербарий гроба грубеет грим

Подо мной — внезапные подозрения хрустят

Под водой — потеют пузыри беспокойных туч

По утрам — психоделический камешек в мой огород

Под землёй — крутой underground встречает день

Подо мной — кромешного солнца тифозный бред

Я допотопно мерещусь

И луна во мне высоко…

Луна высоко…

1987

Каждому — своё

Сырая лошадёнка вздымается внутри меня

Белесые затылки разрываются картечью

Весомый, словно трещина, порядок вещей

Шальные, как гранаты, монолиты плечей

каждому — своё

Завидные задатки, кровавые конфеты

Вселенские загадки, картавые ответы

Ещё одна комета потонула в грязи

Ещё один поэт воняет в яме вблизи нас

каждому — своё

Игривые улыбки впиваются кастетом

Свежерытые могилки расстилаются букетом

Настигнутые дробью догниют фонари

Остатки неземного догорят внутри нас

каждому — своё

1988

1

Как в покинутом городе

Считали мы деньги с тобой

В стране обречённой на самопоедание

Самоупокоение

Самопропивание

Как зарплату с тобой получали мы

Хохоча и рыдая

В городе приговорённом

К высшей мере безнаказанности

Как среди светофоров, дождей, магазинов

С тобою делили мы деньги

Честно заработанные

В переполненной гонорарами пустоте.

8 августа 1994 г.

2

Как в покинутом городе

Долго делили мы деньги с тобой

Среди белизны равнодушно-заснеженных стен

Отчаянно трезвея на вселенских сквозняках

Среди аккуратно побеленных стен

Кем-то когда-то побеленных стен

Толкались локтями, менялись местами и планами

Потными ладонями резали пространство

Вызывали на бой грозные стихии

Ничего не боялись — лишь одно смущало:

Было очень уж, слишком уж тихо

В покинутом городе

Среди кем-то когда-то побеленных стен.

Пятки звонко топали, глотки гневно хлюпали

Глазки нервно бегали в пасмурные дали —

То ли слишком молодо

То ли слишком запросто

То ли слишком здорово

То ли слишком страшно.

И дабы осилить внезапную дрожь

Долго сжигали мы спички с тобой

Дабы рассеять полярные сумерки

Спички сжигали одну за другой

Плохо горели — чадили, ломались

В разгневанных пальцах

В промозглых потёмках

На в етрах студёных, на гибких ветр ах.

Как в покинутом городе

В гулких хоромах

Проворно считали мы деньги с тобой

Ёжась и тоскуя от вселенской тишины

И наши шальные скуластые тени

Метались по шторам, текли, замирали

Прятались от голода на пыльных чердаках

Слепо копошились в исторических потёмках

В глинистой пустоте

В переполненной гонорарами пустоте

Не умели понять — кто куда и откуда

Впивались друг в друга, словно зубы в мёрзлый картофель

Цеплялись друг за дружку, словно ноги, словно пальцы,

словно волосы на лысине.

Подобно учебным гранатам

Со стуком валились на прелые доски

С деревянным стуком валились на пол

На прелые доски

На дощатые подобия полов

На гремучие/скрипучие надгробия подвалов

На немытые/трухлявые поверхности затерянных миров

И убийственно проёбанных миров

И бесчисленных проёбанных миров

Проёбанных миров да проигранных сражений,

Подавленных восстаний, обречённых революций

Да порубленных, поваленных вишнёвых садов, лесов.

Как в покинутом городе

Храбро делили мы деньги с тобой

Выкупая себя у злорадно-невидимой публики

Затаившейся где-то поблизости

Притаившейся где-то в досадной близи

Остывали костенели каменели изнывали

Задыхаясь в петле затянувшейся паузы

Погрузившись в молчание

Словно ножики в пышное мясо

Словно пули в любимое тело

Словно искры в запёкшийся снег

Словно клювы в тревожные норы

Глазниц, опустевших досрочно

Беззвучно губами ворочали

Про себя повторяя, подобно молитве:

Веселей, товарищ

Выше голову, приятель, друг, брат

Шире шаг, служивый

Воспалённый, вшивый

Не минует праздник и твои задворки

Куда он денется

Некуда деваться ему

Задымится праздник и в твоих закоулках

Слепых, глухих

Никуда он не денется

Некуда ему

Бестолковому

Не горюй, товарищ

Слишком поздно, чтобы горевать

Слишком рано, чтобы просыпаться

Как на собственные поминки испекли мы каравай!

Тяжелы стали руки, словно веки у Вия

Куда ни плюнь — лишь мы, пеньки да холмики

Да бледные стены

Да дымные спички в потливых руках

Разверзлись, разомкнулись, отворились

Стиснутые доселе зубы

Борода в земле

Теснота в груди

Это мутный берёзовый страх

Зима в печи…в ночи.

Ох, не рубил я шашкой капусту их тел

Я и сам был такой же простуженный

Не заслуженный

И я тоже для верности вслух завывал —

ворожил — наворачивал:

Чем нас злее проклинают