Егор Летов - Стихи

Солнечный зайчик стеклянного глаза

Оо — моя оборона

Траурный мячик нелепого мира

Траурный мячик дешёвого мира

Пластмассовый мир победил

Ликует картонный набат —

кому нужен ломтик июльского неба?

Оо — моя оборона

Солнечный зайчик незрячего мира

Оо — моя оборона

Траурный мячик стеклянного глаза

Траурный зайчик нелепого глаза…

Пластмассовый мир победил

Макет оказался сильней

Последний фонарик остыл

Последний фонарик устал,

а в горле сопят комья воспоминаний.

Оо — моя оборона

Траурный мячик незрячего мира

Оо — моя оборона

Солнечный зайчик стеклянного глаза

Оо…

1988

Как в обугленной земле

Как в измученном песке

Исчезали дожди без остатка

И не жалко ни мне ни тебе

Ни Андрею Платонову.

весна 1994

Каково листу кленову

Таково и мне хренову

Каково листу на дереве

Таково и мне-с-копейками на самом деле

Как дерзаешь — так и кумекай

Сколько влезет

А не влезет — так обратно возвертайся

С вопросом

Или там с шанешкой

Или же как человек с ружьём

Окончательно с духом собравшийся.

24 число (лето) 1996

Про мишутку

(песенка для Янки)

Плюшевый мишутка

Шёл по лесу, шишки собирал

Сразу терял всё что находил

Превращался в дулю

Чтобы кто-то там вспомнил

Чтобы кто-то там глянул

Чтобы кто-то там понял

Плюшевый мишутка

Шёл войною прямо на Берлин

Смело ломал каждый мостик перед собой

Превращался в дуло

Чтобы поседел волос

Чтобы почернел палец

Чтобы опалил дождик

Чтобы кто-то там тронул

Чтобы кто-то там дунул

Чтобы кто-то там вздрогнул

Чтобы кто-то там…

на стол накрыл

машинку починил

платочком махнул

ветку нагнул…

Плюшевый мишутка

Лез на небо прямо по сосне

Грозно рычал, прутиком грозил

Превращался в точку

Значит кто-то там знает

Значит кто-то там верит

Значит кто-то там помнит

Значит кто-то там любит

Значит кто-то там…

1990

Зказка напоследок

И вот пошёл я вечером гулять — люблю вечером.

Почему-то вечером всегда мокрой землёй воняет, вернее —

земляной водой. И кайф поэтому. Читаю я на бетонном

заборе: “МИРУ МИР”, и пружинка у меня под ногой:

БЗЫНЬ. А солнце обалденное светит и от мово лица отра-

жается и ещё светит. Наступаю я сапогом на газету, а это

кусок “Омской правды”. Остановился я, надавил каблуком —

гляжу, под давлением из газеты омская правда в чистом ви-

де выступила, растеклась чёрной лужицей, затвердеть гро-

зится и пахнет, как свежий поролон. Я конечно не стал уни-

жаться, упускать шанса, взял, да и намазал ей свои новые

хромовые сапоги. Сразу засверкали, запахли, как свежий

поролон, иду дальше. Вижу — мальчишки подожгли и всё

сожгли, кроме большой кучи битых кирпичей, сваленных

в виде домов и городов. И человек в мягкой шапке всё суе-

тится, помочиться хочет, да, видно, страшно ему, бездомно

среди этих несгораемых кирпичей. Но ему недолго осталось

— это по его глазам видно. Кайф, миротворный вечерний

кайф меня распирает. Одел я респиратор, чтоб наружу

не просочился, но разве с ним сладишь. Просочился. И так

и сочится дальше, оставляя за мной свежий кровяной след

на шоссе. А солнце обалденное. И шёл я так вдоль свалки

мусора и вещей пока не догадался, что сам представляю

собой очередной мусор — и как понял я это, так сразу и уви-

дел специальное место для себя среди огненной болотной

травы и резиновых грузовиков. Как только я расположился,

всё вдруг и встало на свои чётко неопределённые места,

прямо как по цветному телевизору. И можно было бы,

конечно, на этом и закончить, если б не пружина под ногой

— бзынь.

1982

Какое небо

Гречневой чавканьем сильной личности

Словесного поноса рьяной кавалерией

Ты забейся в сочные ямочки

В мягкие дырочки

Пулями оставленные.

Ведь лучше стучать, чем перестукиваться.

Анонимная философия продавшихся заживо

За колоссальный бесценок

Заживо погребённых

В летнюю резину изношенных прокламаций

Обильно смоченных психоанализом.

Единым фронтом опочил всуе

Снулой рыбкой растраченной потенции

Ты, ведущий, бля, на новые подвиги!

Мёрзлой веточкой опьянения

Ковырни, ковырни в мыльном вареве

Невыносимо невинного прошлого.

В мыльном вареве хлеба съеденного.

А небо всё точно такое же

как если бы ты

не продался.

лето 87

Я ззвучно снялся с места

В Великое великое путешествие

Вшивые камешки липнут к лицу

Не прожитые мною скуластые дни

Мне на пятки скандалят

Их розовые голоса

Рвут мне спину свинцовой каструлей

Дни бранят меня шахматной кашицей

Их ослепшие груды небес

Раздвигают жемчужные створки

Только это уже ни к чему.

Наше вам меж кленовых зарослей

торжествующих громыхающих

Ха!

Скоро наступит меня

Добрый и ласковый стоп

Может, будут ещё абрикосы

Только это уже ни к чему

уже ни к чему

5.02.1986

Я в соплях не захлебнулся

Головой не закружился —

Ванну жаркую воды

Я наполнил, усмехаясь,

Через край в неё пробрался

И на корточки уселся

И стало ясно мне теперь

С жиру бесноватому

Мылом искушённому

Кругло виноватому

вследствие прогрессирующей бездарности

и клинической нехватки буйной мотивации

Гранитному Пушкину птичка на темя насерет

И сразу у всех на душе полегчает

Круговорот еды в природе

Наоборот беды в народе

Нагромождение того-сего

Предупреждение ему — не ему

Кленовое коромысло

Солнечное погасло

Творческое прокисло

Мир неприлично сузившийся

До пословицы, поговорки

Подзорные трубы нависшие микроскопами

Ещё семь потов не сошло не успело

Но стало мне ясно

И достойно лучшего применения.

30.01.1997

Кто сдохнет первым

Бремя полезных затей

Профанация наших идей

Молитесь бесконечной помойной яме

Голым залезть на стол

Покушаясь на божий престол

Придуманным миром удобней управлять

Дерзкая трещина губ

Луны безымянный труп

Чёрное знамя матёрой контры

Руки, чтоб загребать

И мысли, чтоб их воровать

Все вы просрали своё Ватерлоо

Кто-то держался за

И пытался открыть глаза

Глядя в портрет очередного Лукича

Страх выходить за дверь

Страх выражать свой страх

Люди смеялись, собаки выли

Ну кто покинет явь помойной ямы ради снов?

Ради горстки безрассудства кто продаст в пизду отчизну?