Алекс Трой - Рефлексия

Тебе – стремиться вырваться на волю,

Мне – ещё раз взглянуть назад,

Я ещё помню, как была моей, со мною,

Я раздавал тебя всем тем, кто страхом и печалью был объят,

Я разбивал тебя в осколки разноцветных стекол,

Вручая тем, кому была как воздух ты нужна,

Тебя нещадно превращали в пепел, вспоминая Бога,

Ты возрождалась, ты была одна,

Я где-то видел, как тебя ногами били,

Я видел свет твоих огромных витражей,

Прости ДУША, что люди о тебе забыли!

Я верю, что когда-нибудь вернёшься, и останешься моей....!

Я-"шут", который может безвозмездно раздавать,

Кусочки своей жизни, не смотря на 'старость',

И подарить любовь, которую стремятся отыскать,

Я тот, кто дарит время вспять, и жалость,

Я с нарисованной улыбкой и без возраста смельчак,

Что предпочёл арене – жизнь в "улыбке",

Я самый грустно – радостный дурак,

С зелёным шариком на выцветшей открытке,

Я – счастье в один час, я – тобой купленный билет,

Туда, где души светятся и радостно открыты,

Жонглирующий настроением "эстет",

Я – для всех бедных, для зажиточной элиты,

Не долгим счастьем отражаться в миллионах глаз,

И удивлять других, достав живое сердце из шкатулки,

Отдав всю душу не жалея напоказ

Устроив в детство каждого бесплатные прогулки

Я в нашем мире буду бесконечно одинок

Стирая грим с лица, купаясь в тихой боли.

Держа за пазухой невероятной красоты цветок

Что бы дарить всем тем, кто будет рад любви и воле.

Светлое утро рисует на твоём теле знаки,

Заглядывая в окна квартир, сквозь тонкие стены,

Во дворах, под мартовским снегом, чьи то остывают страхи,

Но я слушаю шум крови, в твоих тёплых венах,

И то, как вбираешь воздух в себя, насыщаясь мною,

Я к твоей груди прильну головою,

Я безмерно любуюсь тобой,

Твой сладкий запах повсюду, даже на стенах.

Я растущий из маленького мальчика – твой мужчина,

Я, жаждущий видеть только твои глаза,

Я руками ищу лишь тебя в твоих волосах,

Я вскормленный твоей любовью, из твоей плоти сын…,

Твоя улыбка расплывается, в моём взгляде,

Смазанная лучами яркого, монохромного света,

Утопая в кожи, родном октаналевом аромате,

Ставшая жизни моей – рассветом,

Звуки вечного в тебе, только для меня – океана,

Ты тихо поёшь колыбельную песню,

Она навсегда для меня главной станет,

И когда то давно, во мне силой воскреснет,

Я не отведу от тебя свой взгляд упрямый,

И в своем будущем прокричу тебе:

– «Мама!»

Что – то вечное между нами,

Пропитанное давно едким дымом,

Как стены, исписанные в боли, словами,

Мой пенал, только с чёрными карандашами,

На рисунке – отец с сыном…!

Под щелчки, ржавой секундной стрелки,

В этюдах, рождаются образы на бумаге,

Прикосновения стержня, в каждом движении, "шаге",

На треснутой, из фаянса, красной тарелке,

Лежат мёртвые мысли, остывают страхи,

Тихо, в груди звучит верная скрипка,

Смычком погружаясь в мякоть сердца,

Как жаль, что ветер не смог согреться,

В моих объятьях,

Дай на влюблённую ночь насмотреться,

На рисунке – милой тьмы улыбка,

Втайне от всех целовать её!

Я рисую на белой бумаге старость,

Ставшую на колени, в холоде полумрака,

На её седые волосы ложатся тени,

Её взгляд, в отражении, страхом осталась,

Только лижущая руки, моя собака,

Что – то странное в снах ночью,

В них больше нет границ отделявших вечность,

На рисунке – рисунок, разорванный в клочья,

В небе – звёздная бесконечность,

Стеклом режет память, прошлого верность,

Разбиваясь, о землю вытирая слёзы,

И убивая в радости эфемерность,

Я рисую завязанные глаза атласной лентой,

На которой от белого к черному – градиент.

Останавливаясь в прихожей у зеркала,

Перед уходом,

Я всматриваюсь в глаза,

Убеждаясь , что меня моя душа не предала,

Пытаясь разглядеть в нём "урода",

Самому же себе дерзя,

Я стою и смотрю на своё отражение,

Перед выходом,

Из своего дома – к людям,

Рассматривая за своей спиной забвение,

В себе – ребёнка давно "убитого",

Изуродованного временем,

Находя в отражении зеркала вечность,

Под тенями,

В нём есть взгляды, мои, чужие,

В зеркале – обликов тихая бесконечность,

Томящаяся боль в сожалениях,

Зеркало – глаза, счастливые, и пустые,

Утопают зени́цы в " мире" бездонном,

Отражаются солнцем,

Стекло, поглощающее время многих,

Зеркало смотрит в меня взглядом томным,

Правдой своего отражения клянётся,

"Убежище" для счастливых но одиноких.

По коже и мягким изгибам,

Бредут мои грубые пальцы,

По руке, к твоему запястью,

Аккуратно и без ошибок,

По сосудам с запертой страстью,

Вдоль, по теплым волокнам из шелка,

Через вечной любви океаны,

Мои пальцы в поисках "кода",

Там, где музыка снов не умолкла,

Там, где сходятся все медианы,

На плечах твоих синей вуалью,

Так не смело прячется вечер,

Чтоб никто не украл нашу встречу,

Я ладонь твою не отпускаю!

Я на против, твой запах вдыхая,

Вижу взгляд непокорный и властный,

На вопрос твой, ответ теперь знаю,

Что у жизни есть цвет – это красный!

Я ловлю каждый взгляд и мгновенья,

Те, что прожиты в "белой палате",

Чтобы видеть твоё отражение,

Под созвездием Веритате,

Ты мне мать и сестра, ты ребёнок!

Ты – жена, и ты спятивший – Адом,

Ты же – восемь блестящих иконок,

Твоё имя – Судьба, и ты рядом!

Ангелы из осколков ночи собрали утро,

Люди смотрели в небо, грусти глазами,

В облака, из красного перламутра,

В лето, которое оживало вместе с днями.

Утро, рождавшее солнце в стеклянной вазе,

Калейдоскопом, искрившееся по стенам,

В еще «не остывших» снах – мое счастье,

Растекаясь теплом по хрупким венам.

Просыпалась в мятых подушках грусть,

Обняв меня в нашей светлой комнате,

Говорила: «Милый, я уже не боюсь,

Я теперь твоя, и уже не «бездомная»!»

И ложилась едва ощутимо к моей груди,

Слушала моего сердца глубокие стуки,

Глядя в рамку окна, где шли дожди,

Грусть стояла у подоконника, расправив руки,

Грусть кружилась в серебряном легком платье,

Медленно, исчезая и появляясь, в бликах,

И просила всего себя, навсегда отдать ей,

Взяв мою руки и роняя слезы тихо.

Она отражалась в глазах бирюзовым небом,

Одиноким взглядом детей брошенных,

В руках нищего- черствым хлебом,

На рассвете – в цветах кем-то скошенных,