Array Сборник - Друг на «Фейсбук»

Двуокий, двурукий, одноголовый,
но не кручинюсь вовсе, друзья,
живу я в ладу с единой главою,
хотел бы всё ж пару, да шея тонка.

Шея тонка, боюсь, не осилит,
коли вторую заимею главу,
к тому ж опосля лишь кепи примерю —
хрясть пополам, и привет, старина.

Привет, старина, что, доигрался?
Против природы, прости, не попрёшь,
ведь шея слаба, без обеих остался —
природу, мой друг, не проведёшь.

Двуокий, двурукий, одноголовый,
но не кручинюсь вовсе, друзья,
живу я в ладу с единой главою,
хотел бы всё ж пару, да шея тонка.

Я улыбаюсь Вам при нашей встрече,
я обнимаю Вас и с Вами пью вино,
но на душе от этого не легче —
в душе моей Вы умерли давно.

В душе моей Вам нету боле места,
утрачено навек для Вас оно,
другому ныне Вы теперь невеста,
а чувство уж давно погребено.

Погребено давно, утрачено, забыто,
пожар угас, и нет былых страстей,
а сердце ныне уж для Вас закрыто,
как, впрочем, и для других гостей.

Я улыбаюсь Вам при нашей встрече,
я обнимаю Вас и с Вами пью вино,
но на душе от этого не легче —
в душе моей Вы умерли давно.

Сломя голову спешу от канители
Умчаться прочь, сбежать иль уползти,
от суматохи, кой полны недели,
забыться, скрыться где-нибудь в тиши.

Переполох, прошу, не поднимайте
и бросьте к чёрту ваши фонари…
Я не ушёл! Я здесь! Не унывайте!
Я не схожу со своего пути!

И так бегу я пегой лошадёнкой,
несусь, влача старательно хомут.
Спасибо, Боже! Стойкою походкой!
За редкий пряник да и ещё за кнут!

Сломя голову спешу от канители
умчаться прочь, сбежать иль уползти,
от суматохи, кой полны недели,
забыться, скрыться где-нибудь в тиши.

До глубины души измотан жизнью,
устал томиться в вареве земном,
вгрызаться в глотку, опосля молиться,
срываться с кручи, чтоб забыться сном.

Но не до сна: в заботы замурован,
в заботы, хлопоты, насущные дела —
иначе не могу, такой породы,
иначе эта жизнь не для меня.

Иное бытие мне слишком пресно,
безмолвно-тускло, пусто и темно,
иное бытие бесчестно, неуместно,
а может, просто вовсе не моё.

До глубины души измотан жизнью,
устал томиться в вареве земном,
вгрызаться в глотку, опосля молиться,
срываться с кручи, чтоб забыться сном.

Исполнен быть я господином
судьбы-наложницы моей
и не скрывать под псевдонимом
о своей жизни и о ней.

Исполнен правду молвить громом
я без утайки и прикрас,
воспеть дела благие звонко,
а о проступках – без гримас.

Исполнен быть я исполином,
достойно жизнь свою прожить,
чтобы не пахла формалином,
чтоб с совестью я мог дружить.

Исполнен быть, исполнен делать,
исполнен созидать, творить,
исполнен слышать, видеть, ведать,
исполнен верить и любить.

Мои откровенья нужны вам едва ли,
не принято душу держать в неглиже,
но сердце, душа от костюмов устали,
как и от масок, только вдвойне.

Кричит, негодует душа, как и сердце:
«Театра довольно! Прочь маскарад!
Рубашку попроще на бренное тельце!
Нужен нам свет, прекратите парад!»

Тише, прошу вас, не кипятитесь,
окончен спектакль намыленных глаз,
гримёрка закрыта, миру явитесь
в своём естестве, а не напоказ.

Мои откровенья нужны вам едва ли,
не принято душу держать в неглиже,
но сердце, душа от костюмов устали,
как и от масок, только вдвойне.

Со стародавних дней доныне
живёт среди людей недуг,
он завистью зовётся в мире
и слишком скверен этот «друг».

Он слишком скверен и коварен,
опасен и весьма хитёр,
мгновение – и ты ужален
порочным гадом, как змеёй.

Змеёю скользкой, ядовитой,
непрошеной и непростой,
но так доселе не убитой,
шипящей злобно за спиной.

Со стародавних дней доныне
живёт среди людей недуг,
он завистью зовётся в мире
и слишком скверен этот «друг».

Всё то, что любо для души и сердца,
в реестрах всего света не сыскать,
в реестрах соль, но нет в реестрах перца,
из искорки огонь им не создать.

Огонь такой, чтобы душа горела,
чтоб пламень сердца ввек бы не угас,
чтоб весь окрест теплом своим согрело,
чтоб ярким светом ослепляло глаз.

Но что с реестрами – понятно…
Вещь нужная… толково… по уму…
Жаль, крохотно, нет широты, бездушно…
Осадки, слякоть – пишу как на духу…

Всё то, что любо для души и сердца,
в реестрах всего света не сыскать,
в реестрах соль, но нет в реестрах перца,
из искорки огонь им не создать.

Иголкою в гортани или комом!
Прескверно! Да! Но как оно знакомо!
Эх, чёрт, возьму дыхание измором!
Да волю – за химо в кулак сурово!

Дышу! Глотаю! Урывками и жадно!
Стучит, колотит сердце беспощадно!
Страшусь, но не боюсь! Отважно бьюсь!
Борюсь! Молюсь! И, веруя, крещусь!

И так всю жизнь до гробовой доски!
Бреду, бегу, но не схожу с пути!
Коль спотыкаюсь – в помощь костыли!
Помилуй, Боже, спаси и сохрани!

Иголкою в гортани или комом!
Прескверно! Да! Но как оно знакомо!
Эх, чёрт, возьму дыхание измором!
Да волю – за химо в кулак сурово!

Стой!.. Задержись на день, на два,
а может, на неделю…
на месяц, год иль навсегда.
Я рад тебе без меры.

Я рад тебе как никогда,
увидеть тебя – счастье!
Ведь мы же братья навсегда,
тебе мои объятья.

Тебе объятья и рука,
пожми её скорее
и помни, что, кроме тебя,
нет никого роднее.

Нет никого и ничего
на целом белом свете.
У Бога я прошу одно:
тебе лишь долголетья!

Стой!.. Задержись на день, на два,
а может, на неделю…
на месяц, год иль навсегда.
Я рад тебе без меры.

Под диктовку писались романы,
под диктовку писались стихи,
но не ведал я имени дамы
и не зрел я её красоты.