Мария Белякова - А где-то проснулось море

Сплелись во мне и будят
В многоголосье крови
Сто двадцать восемь судеб
Их тембры, руки, брови

Сплелись и ждут ответа,
И движут, и питают.
Хранители секретов.
Волнуются, вникают.

Не листик в танце ветра,
А ветка в мощной кроне.
Тянусь с лучами света,
Под бризом, здесь, на склоне.

Гудят по веткам соки,
Рождаются побеги,
Мы все не одиноки
В своём родном ковчеге.

Когда морозы едки
И ураган лютует,
Склоняются те ветки
К корням и их целуют.

И… наступает утро
И да, весна приходит,
Те ветки тихо, мудро
С природой уж не спорят…

Дышу и днём, и ночью,
Побеги вот крепчают!
Сто двадцать восемь мощных
Корней меня питают…

Написать бы стих-молчание,
В каждой строчке спрятать глубину:
Про любовь, про руки, про отчаяние,
Про дорогу длинную в снегу.

Намолчать бы три четверостишия,
Полных сладостной, надломленной тоски:
Про усталость, про октябрь, про чаепитие,
Про молитву, где слились те две реки.

Обнажить бы бессловесно всё великое,
Что подкладкой пришивается к душе.
Распустить бы тишину цветущей липой
По ажурной, праздничной весне.

Но ложатся буквы торопливые
На усталый тихий белый лист,
Наклоняя мысли веткой ивовой
К берегу, что зелен и холмист.

Колесо обозрения делает круг
Мы поднялись до верха, смотри —
В этой точке во мне исчезает испуг,
Можно глаз приоткрыть: «Раз два три…»

И по центру зависнув, увидела вдруг
Старый двор, и качели, и мяч,
Вижу лето, мелки, трёх весёлых подруг,
Свой дневник – чемодан неудач.

Вижу бабушку с сумкой, а в сумке пирог,
Вижу комнату, стены, плакат,
На плакате Кобейн, подо мной Таганрог —
Колесо не поедет назад.

Напрягаю глаза, силюсь видеть острей:
Выпускной, поступление, диплом.
Вижу пляж и гитару, худющих друзей,
Вижу первый свой внутренний слом.

Всё, кабинка качнулась, обратный отсчёт,
И в виски застучало: тренд, бренд
Горизонт исчезает, динамик поёт:
«I need an easy friend».

Лапы старых деревьев, как стражи времён,
Не покажут, что ждать впереди.
Закрываю глаза, вижу сотни имён —
И потянет в районе груди.

Колесо пунктуально скользит по дуге,
Я вдыхаю сосны аромат.
Ты в кабинке со мной, терпкий чай на столе,
Наш с тобой на двоих листопад.

Мое тело просит: «Услышь!»
Не слуга я, не раб, не обертка,
Дважды здесь находился малыш
И одна до сих пор ждёт девчонка.

Ждёт, что кто-то увидит, найдёт,
Разглядит, восхитится, обнимет,
Тихо возле окошек двух ждёт,
К карим стёклам щекою прильнет.

И сидит так почти сорок лет,
Косы девочки стали седыми,
В складках платья зажала билет,
В карих стёклах дождинки косые.

Мое тело мне шепчет: «Дыши» —
Мы с тобою друзья на все годы
Пой, танцуй, улыбайся, шуми,
Наполняйся, внимай гимн свободы,

Чувствуй страстно опору в ногах,
Гнись, как ветки у ивы упруго,
Отпускай напряжение, страх,
Голос слышь, голос мой, голос друга.

Вылетают подпорки одна за одной,
Опирайся теперь на себя,
Всем нам хочется очень вернуться домой,
Слышать: «Ужинать, дети», – любя.

Там, где тени пугают, но папа прогонит,
Где подарки под утро кладут,
Где нет спешки, дедлайнов, бросков и погони,
Из окошек домой позовут.

Вылетают подпорки одна за другой,
Я уставший ковёр-самолёт.
Трусь о берег планеты промокшей щекой
Непечатный седой рифмоплёт

Вот завёлся мотороллер,
Вот мячом об щит да с трешки,
Вот домой позвали Олю,
Вот дерутся шумно кошки.

Мне шестнадцать, я на кухне,
Май заходит в окна громко,
Почки пухнут, чувства крепнут
Тело тонко, ломко, звонко.

Всё так трепетно, так сочно,
Почки тополя взорвались,
Дождь, асфальт и шелест ночи,
Песни в голову вплетались.

След от чая внутри кружки,
Джинсы туго обтянули,
Под подъездом ждут подружки,
Отложу закон Бернулли.

По перилам, так быстрее,
Вечер обдаёт, как паром,
Переулками, аллеей
Каблуков стук под гитару.

Каждый день – отрывки серий,
Встречи, смех, знакомства, скорость,
Парты, окна, стёкла, двери,
Утром солнце, к ночи морось.

Тишина – двойная рама,
Шторы плотные – темно.
В Таганроге ходит мама,
Я спускаюсь вновь в метро.

Тридцать девять, пью таблетки,
Йога, книги, сон, сто чатов,
Младший сгрёб в руке монетки,
Нам играть сейчас в пиратов.

Папа больше не починит,
Не заехать мне к бабуле,
Скручен датчик на гордыне,
Старшего рюкзак на стуле.

Но упрямо снег ложится,
Год наступит новый, чистый,
Почки вспухнут, май случится,
Тёплый, терпкий, чуть игристый…

Оказалось, что это был просто снег
И в ладонях он тихо таял.
Эхом, шлейфом летело: «Снег, смех, успех…»
Чей-то пёс до рассвета лаял.