Ольга Грибанова - Отражения, тени и сны

Чистенький, новенький, весь как игрушечка!
Как ты, ребёночек мой новоро́жденный?
Крепки ли ножки?.. Кругла ли макушечка?..
Вот ты родился – и я твоя родина!

И был вечер, и было утро…
И мир рождался спокойно и мудро —

Такой светлый, такой огромный,
Легко вздохнувший с улыбкой сонной.

И гладь вод залечила раны
Планеты тёмной, еще не назва́нной.

Лучи солнца так бережно грели,
Что стали моря любви колыбелью.

В любви вырос и стал могучим
Живой тот мир, нашей жизни ключик.

Встаёт твердь среди глади моря,
Дыханье жизни повеет вскоре.

Стряхнув с рук натруженных волны,
Морей и рек, любовию полных,

Промолвил: «Время не зря потратил», —
Усталый, старый и мудрый Создатель.

И стал Человек душою живою!
Увидел он мир, покрытый травою,
И ветер позвал его за собою.

Бежал человек, несли его ноги,
И сами собой стелились дороги,
И падали звёзды, и кланялись боги.

Садились на плечи дивные птицы,
Вздымали леса густые ресницы,
И тучи спешили дождями пролиться.

Смеялся от счастья первенец Божий,
Во всем на Отца, без сомненья, похожий,
И Бог, им любуясь, казался моложе.

Но вот, обежав весь мир в одночасье,
Сказал Человек: «Да, мир мой прекрасен!
Но женщины нет – я так не согласен!»

Рука в руке, глаза в глаза, с улыбкой,
Одним дыханьем жили мы с тобой.
Одной тропой, не ведая ошибки,
Брели по раю с солнцем и луной.

И верили друг другу беззаботно,
Ведь лжи на свете не было тогда.
Дарили драгоценное охотно
И думали, что дарим навсегда.

Но змей лукавый, там, на солнцепёке,
Шепнул (такое уж у змея ремесло):
«Вы станете сейчас как боги,
Легко познавшие добро и зло!..»

И смотрим друг на друга исподлобья.
Мы знаем всё и не поверим вновь
В цветок и в радугу, в снежинок хлопья,
В гармонию, невинность и любовь.

Дождь шуршит сквозь сон за окошком.
Тьма легла на крыши домов.
В дверь скребётся кошка —
Подожди немножко,
Дай мне написать пару слов.

Первое пусть будет о лете,
О сирени и о любви,
О вечернем свете,
О моём ответе
На лихие речи твои.

А второе слово – о туче,
Что укрыла лето моё,
Что гнетёт и мучит,
Но упорно учит
Видеть под обёрткой враньё.

Вот и написала два слова.
Распахну для кошки я дверь.
Я уже готова!
Жизнь начнётся снова,
Хочешь – верь, а хочешь – не верь!

Птица
с синими крыльями,
крикнув, взлетела и скрылась.
Сердцем лечу с криком: «Останься,
сестра!»

Книга
о давних событиях
брошена, смята, забыта…
Как же мне смять и выбросить
память?

Луч
солнечный, хрупкий,
мечется, бьётся, тоскует —
между двумя зеркалами затерянный
пленник.

Тревожный шорох.
Мысли друг друга обгоняют,
задевают локтями.

Расплёскивая чай,
падает чашка со стола.
Сердце разбилось.

Камень за пазухой.
Строится башня большая
Из людской злобы.

Что-то лежит на полу:
скомканный доллар, фантик от карамельки?
Лень подойти посмотреть.

Изморозь на стекле.
Мир за окном так раздроблен,
что очертаний не вижу.

– Девица, стой, оглянись на минуту!
Как же мне имя твоё угадать?
Анна, Шарлотта, Эстер, Кунигунда?
Тянет с тобой разговор завязать.

Вот обернулась. «Я занята, право!
Что тебе в имени скромном моём?»
Взгляд беззащитный… а может, лукавый…
Рядом с тобой по дороге идём.

– Ты расскажи мне, что там, в Амстердаме?
Светит ли солнце у вас поутру?
Дом свой, небось, убираешь цветами?
Нежно ласкаешь малютку-сестру?

«Да в Амстердаме у нас всё, как прежде.
Очень на рынке морковь хороша,
Сыр продаётся душистый и нежный,
Яблок в садах сколько хочет душа».

– А жемчуга, что в ушах твоих вижу,
Кто подарил тебе? Друг милый твой?..
«Матушка ждёт, вдруг, на грех мой, услышит!..»
И, покраснев, побежала домой.

Я в тихом смятении слушала скрипку.
Взмах локтя – как жезла волшебного взмах.
Струны пиццикато шептало о снах,
Смычок расплывался безумной улыбкой.
Так призраков видят актёры на сцене,
Так пляшут шаманы от жутких видений…

Она замолчала. И зал содрогнулся,
Вздохнул, еле шелест прошёл по рядам.
Взорвался овацией музыки храм,
Как будто гигант стоголовый проснулся.
А скрипка поникла главою устало:
В руке скрипача слишком долго страдала.

Сейчас настанет миг и расцветёт свеча,
А на лице – с улыбкой тонкая печаль.
Там в зеркале мы с пламенем едины:
Мерцаем, гаснем, вспыхиваем без причины.

Но вот утихла буря, свечки лепесток
Застыл и потянулся кверху, как росток,
Колеблемый дыханием моим.
Теперь мы тихо с ним поговорим…

Присяду рядышком с костром,
Согреюсь жаром пламени.
Урчит вдали ленивый гром,
Косится идол каменный.

В огне танцует и поёт
Девица многорукая —
То юбкой огненной взмахнёт,
То выгнет спину с мукою.

Зачем ты родилась такой
Горячей, обжигающей?
Свой краткий век пляши, и пой,
И плачь с улыбкой тающей.

Костёр уж скоро догорит,
Погаснет углей тление.
Девица к небу воспарит
И станет дуновением.

Старый вокзал, толпы вечно спешащих людей на перроне…
Поезд стоит, дожидаясь, когда я войду наконец.
Шаг в полутёмный таинственный тамбур я делаю смело.
Да, я решилась, я еду – и нет мне обратно пути.
К столику сяду, взгляну из окошка на город промокший.
Очень боюсь пропустить я один удивительный миг.
Вздрогнет весь мир, что за мутным окошком остался,
И поплывёт предо мной, будто с якоря снятый корабль.
Странно, беспечно потянется жизнь в ожиданье.
Мир, пробегающий мимо, наскучит, как тягостный сон.
Лица чужих городов будут так друг на друга похожи,
Что я подумаю: время в петле, и несётся по кругу вся жизнь…