Mel Redwolf - Луч во мгле. Том стихов

Я читал в этой жизни стихи
Пестро-красочный хоровод,
Словно в заповеди были гвозди,
Словно в поле застывший герой,

Словно каменное изваяние,
Навсегда свои очи закрыв,
Шепчет нам свое иносказание
О том дне, когда будем на ты.

Грусть безбрежная, окаянная
В гости снова идёт с гостинцем,
Я бы проклял её, но когда бы
Это не был мой вечный призыв.

Улыбаюсь я ей украдкой,
Любоваться пристало другим
Тонкостью черт антично прекрасных,
Сильным профилем женской судьбы.

Я б простил ее, если бы думал,
Что погибели свет не таит
В этом странном пути, горемычная,
Что на душу сложила букет.

И когда дождь ударит о стекла,
Я вздохну, чуть припомнив себя,
Настежь ставни запру,
Хладным топотом скажет осень мне,
Что конец.

Тем денькам, что бывали и жаркими,
Где я был глупцом до беды,
Где я пил с ее губ признания,
Жарким лезвием лжи бередим.

И придет под полы послание,
Тех забытых когда-то дней,
Где шептал я ей «ненаглядная»,
Пораженный пикой в весь хребет.

Только призраки тех свиданий
Не расскажут, где в них был тот грех,
За который проклянут Аллахом
Твой рождения первый рассвет.

Бескрайние моря,
Песчаные пустыни,
Для кого были созданы,
Кем были воспеты?

Несокрушимые вершины,
Но покоренные материки,
На карте мира описаны
И словами обречены.

Бесподобное и безукоризненное,
Чистое и непокорное,
В буре мирской возрожденное,
В пламени ярости кованое,

Сильное и не сгибаемое
Чувство, под стать воли,
Нами ещё не осознанное,
Но вдруг на ощупь найденное.

Тих и дремуч лес, спокоен,
Словно поток мыслей,
Словно воды град капель
С выси на глыбы падает,

Словно тот водопад
Снежной поры прикрасы
Топит и обличает
В самые верные сказы.

Поле душисто и бурно
В цвете пестрится от красок,
Словно в ладонях жар солнца,
Словно сквозь пальцы пожаром.

Яркое, но переменное, чувство
Едва сравнимое,
Когда за стуком сердца
Разум стремится высоко.

Только кому подарено
Жить и мечтать об этом?
Только о ком в мыслях созданы,
Да для кого воспеты?

Темные горные выси,
Зеленны шапки сосновые,
Эхо с пустой вершины,
Бой волн о голые глыбы.

Знать бы по ком, непокорная,
Сила та подневольная
Век друг за другом гоняет
И всех красой покоряет.

Может быть с геном наследуема,
Может быть, вместе с кровью,
Только едва уловимая,
Но безусловно, родимая,

Словно, как прут, глубоко
С болью до ядерной ценности
В нас глубоко просевшая
Мудрость векового наследия.

Терзаться, слезы лить и убиваться,
Кровавой дланью умывая лица
Народ спешит если не клясться,
То уж за смерти поплатиться.

И трусостью своей вершить суды,
Как местные носители гнилья,
Как погань,
Что не вывернута вдруг в канаву.

В том и беда народа,
В том судьба греха,
Что с уст и с пят святого рода

Упала на чело людей
Простых и немощных немного.
И если б в пору – не было бы соли,

Но не в их доли возыметь
Над бренностью тяжбы,
Что плахе на плечах подобна.
И чахлый старец будет паству

Вести, как для овец пастух,
Указывая путь насущный,
Где сгинули до них деды,
Где разложились наспех судьбы,

Где для безумца проку нет
Ходить по запертому кругу,
Но для народа смысл есть.

Молиться, воскрешать страданья,
Бежать от жизни и скорбеть
По несуществующим утратам.

Среди тоски и наваждения
Постиг я долю уважения
К делам учёных тех умов,
Что восхваляют святый долг

И мысли чисты и просты,
Что лишены мирской грозы,
Средь дней сереющих в окошке,
Тех безрассудных, непогожих,

Что наполняют быт людской
И засоряют наш покой,
Что духу вовсе не пригож.
И если бы могла молитва

Тоску давно минувших дней,
Как раны, что в душе моей,
Никак не могут затянуться,
Омыть и исцелить когда-то,

Тогда вдохнул бы дух писанья
Я с искренней любви силой,
Что выше гор разводит руки,
Что шире волн брега гоняет.

Но ни один мудрейший ум
Не молвил, что свершится вдруг,
То чудо, о котором нам
Так ярко глас вершит в книгах

Библейских, не мирской то жизни,
Одних умов, что след оставить
Смогли средь памяти волхвов
И иудейского народа,

А нам же просто не дано
Узреть, что есть на свете бог
И что есть благо от него.
Ведь нет, безмолвен он с тех пор,

Как человек на свет родился
И сотворил в своих очах
Подобный облик рукотворный,
Чтобы равняться по векам.

Жизнь – прекрасная пора.
Проснуться и продрав глаза
Ты на челе улыбку распусти.
Будь молодцом и не грусти,

Ведь это шаг, одно мгновенье
И поменяется творенье великого,
Как будто фильм,
Где эпизод, ещё один

И сага сотворится вновь.
Но режиссер этой картины
Сидит и бдит, в сторонке тихо,
Как сценарист, который в картине

Не поучаствует. Ему
Дано лишь смысл заложить
Как стержень в душах и людских
Сердцах огонь заставить петь

Сонату тысячи страстей,
Сложить из сотни мелочей,
Как будто так и должно быть
Любить, простить и погубить,

Чтобы в картине была драма,
Страдание, мука и отрава
Обмана острота кинжалом
Вонзалась в суть людей,

Что были в ней и за кулисой,
Чтобы узнали зло и сотворили
Узор прекрасней и теплей
Из тысячи других страстей,

Что солнышком осветят путь
И под лучами их так жарко,
Тепло, улыбчиво, приятно,
То знаешь, что не зря ты жил.

По воле жизни будет биться
В сердцах огонь, чтобы разбиться
Во имя чувств, и будет сниться
Мечты ковер благих волей,

Картин, к которым тяготеет,
Нутро и сладкая струна,
Что задрожав подарит миру
Несметны грозди волшебства.