Яков Есепкин - Эфемериды

Много взяли у нищих земные князья –
Разве торбы от хлебных даров,
Будут яствия-хмель им, а после кутья,
Как явимся с монарших пиров.

Литании, Господе, теперь не звучат,
Днесь обходят провидцев судеб,
На пирушках солодные вина горчат
И черствеет владыческий хлеб.

По канавам лежали Твое ангелки,
Всех мы свили раскрасной тесьмой
И во траченый пурпур вплели васильки,
Чтоб не узрели Смерти самой.

Во десницах сквозь вечность несут
Всеблаженные стяги знамений,
Но и ангелы днесь не спасут,
Иоанн, зря мы ждем откровений.

Что еще и кому изречем,
Времена виноваты иные,
Богословов распяли зачем:
Силуэты их рдеют сквозные.

Сколь нельзя нас, возбранно спасать,
Буде ангели копия прячут,
Будем, Господи, мы угасать,
Детки мертвые мертвых оплачут.

Мировольных паси звонарей,
Колоколен верхи лицеванны
Черной кровию нищих царей,
Рая нет, а и сны ворованы.

Бросит ангел Господень письмо,
Преглядит меж терниц златоуста,
Музы сами тогда в яремо
Строф трехсложных загонят Прокруста.

А урочными были в миру
Золоченые смертью размеры,
Но Спаситель окончил игру,
Черны лотосов гасят без серы.

Речи выспренней туне алкать,
Нет блудниц, нет и мытарей чистых,
Оглашенных к литиям искать
Поздно в торжищах татей речистых.

Ах, литургика ночи темна,
То ли храмы горят, то ль хоромы,
Не хотим белояствий-вина,
Что, Господь, эти ангелы хромы.

Припадают на левую ость,
Колченогие точат ступницы
О мраморники, всякий ягмость
Им страшнее иродской вязницы.

Ныне бранные оры в чести,
Князь-диавол на скрипке играет,
Стоит в сторону взор отвести,
Струны смертная дрожь пробирает.

Челядь всех не должна остеречь,
Отпоют лишь псаломы торговки –
Полиется калечная речь
И успенье почтит четверговки.

Как узрят в нас величье одно,
Ото смерти блаженных пробудят
И за здравье излито вино
Разве кровию нашей подстудят.

Нас чужими рекли именами,
Всех лишь вера спасала одна,
И взнеслась чрез адницы пред нами
Во цветочках златая стена.

Может, райские это чертоги
О лазурных горят неводах,
Долго мы обивали пороги,
Сплошь они в раскровавых следах.

А нельзя за грехи нас приветить,
Надо звездами вечно успеть,
Дай, Господь, ангелочкам ответить,
Будем литии слушать иль петь.

Или молча стоять без ответа,
Хоть и раны зело глубоки,
Горней кровью сквозь огнь черноцвета
Память всех пусть блеснут васильки.

Вот и минуло днесь воскресение-свет,
Оплатили его житием боголюбы,
Бельных слез не собрать, не воскрасить исцвет,
И любили зазря, и не слышали трубы.

Пусть же грянут оне с юровой высоты,
Хоть на миг оборвут превеселие пирно,
Не жили мы, Господь, и, Твоей лепоты
Не узряши сейчас, всепребудем надмирно.

Той Звезды не нашли и упали костьми,
Только в бойных сердцах не властили козлищи,
Ни любови ужо, ни самих, но прими,
Нас за то восприми, поелику мы нищи.

Сих признаешь, Отец, по царским очесам,
Всех по бели ряднин, по удавке на вые,
Добиралися жизнь ко Твоим небесам
И встали пред Тобой агнецы черневые.

Ах, не плачь, Боже свят, нас не чтут на земли,
Зачинали как есть с багреца да кармину,
А чрез пурпур на кровь по слезам и прешли,
Виждь хотя бы теперь светоч-паству едину.

Боян, молю, молчи при мне,
Я песни мира не приемлю,
Пусть в синих молниях, в огне
Сойдет Господь на эту землю.

От ульев, медоносных пчел
Живем с годами безрассудней,
И крест неведенья тяжел
Для нас, как для июльских трутней.

Давно двуперстие горит
Перед хоругвями свободы
И кровью храмы золотит,
Но тяжки гробовые своды.

Зеленорунный чайный яд,
Цвет ботанических маньчжурий,
Заваривает вертоград
Льдом сатанинских строф центурий.

Века не победит судьба.
И тонут в пламени аллеи,
Ложится вечности резьба
На юровые галереи.

В узоры драгоценных роз
Вплелись горящие караты,
Мерцанием багряных гроз
Сады пожарные объяты.

Огонь прочней иных оправ
Там, где в червленых высях – гроты.
Но мы, молитвенник поправ,
Не узрим новые высоты.

На голых наших склонах нет
Ни лавра, ни сосны, ни мирры,
И на престоле черных лет
Кровознаменные вампиры.

Погаснут свечки золотые,
Багрец тисненый расточат,
И колокольни им витые
О муках крестных умолчат.

Ах, эльфы темные летали
Над сими, чаяши Христа,
И цветом рубища латали,
И возносились от Креста.

Господь, в огне Твое церкови,
Не будет силы муки длить,
Не станет слез и десной крови –
И мы лишь сможем их прелить.

Гекзаметры эти не снились нам с давних времен,
Но камни Эллады точила янтарная пена,
И стройная строфика смерти прожгла небосклон,
И на воды пала холодная тень Карфагена.

Лазури одне мы хотели зело созерцать,
А вышло иное и нити сии не исправить,
Грассируйте, Парки, как станут серебром бряцать
Опричники тьмы – сами будем сиречно картавить.

Мы сами поидем ко браминам эллинских царств,
В окарины дунем, вспоем, яко Божьи рапсоды,
Воскреснуть нельзя после жалких сукровных мытарств,
Так будем хотя всетризниться за славские оды.

Аттический холод терзает доднесь хоровых
Высоких певцов, обреченных безгласности горней,
Их мало и было, а музы считали живых
Всегда и теперь, поелику живые соборней.

Я был одинок, одиночества лета страшны
Для воров немых, для седмичной Луны фаворитов,
Бессмертие всем полагается, золото в сны
Лишь мертвым лиется из вешних пустых лазуритов.

Пусть сон золотой навевает безумец опять
Иным поколеньям, а мы рассчитались навечно
С каменами славными, Лета быстрее воспять
Направит себя, нежли будем глаголить сторечно.

Ах, форумник пуст арамейский, но шумен другой
И капищей новых бетон фиолетовый гулок,
О нас не дождутся церковные вести благой,
Одни Азазели сейчас и легки для прогулок.

Господними копьями всех не достать палачей,
Чреды не достигнуть убийц, ко пирам оглашенных,
Слезами ли выжечь терничных венцовых свечей
Цитрийские тьмы, чтоб не слышать литий совершенных.