Анатолий Шамов - Не зарекайся… Тюремная лирика

Благодарности:

Анастасия Анатольевна Воскович

© Анатолий Васильевич Шамов, 2021

ISBN 978-5-0055-8009-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От тюрьмы и от сумы не зарекайся

Поэтический сборник «НЕ ЗАРЕКАЙСЯ…» написан не по наслышке.

Мне пришлось, будучи следователем МВД, принимать участье не в одной сотне судеб людей, которые преступили закон. Истории разные, но были такие, которые по неволе трогали сердце, заставляли задуматься о судьбе человека, попробовать понять, что не так было в жизни молодых и здоровых парней, что привело их к жизненному краху.

Иногда я делал небольшие сюжетные зарисовки в стихах. После окончания службы выяснилось, что таких зарисовок много и появилась первая тематическая книга «Только солнце в железных прутах».

.В нашем менталитете, в русской литературе всегда была воровская, блатная, тюремная лирика, описывающая то, что было связано с криминалом, с фактом лишения человека свободы. Особое место занимает лирика С. Есенина,

Я такой же, как вы пропащий,

Мне теперь не уйти назад.

Народный фольклёр всегда имел место быть, получается тюремный тоже.

Волею исторических обстоятельств тюремная песня утверждается в русской лирике творчеством поэтов-декабристов (В. К. Кюхельбекер, А. И. Одоевский, В. Ф. Раевский, Ф. Н. Глинка), пополнивших и народный песенный репертуар. В наше время это эстрадный песни шансона и не только.

Спрятаться от тюремной лирики нельзя, важно другое, сможет ли контент стихотворения пробудить в человеке человеческое, мотивацию к исправлению совершённой жизненной ошибки, вернуться к нормальной жизни. И ещё, на плохих примерах тоже учатся.

Господь учил прощать, если человек раскаялся.

Что с этого получилось судить тебе читатель.

Седеет ночь и свечи догорают,

Общения жажда не уснет никак.

Нет утомления, а тела не знают

Усталости от запоздалых ласк.

За ночь азарта по судьбе заплатит

Вор молодой удачею… своей.

Ну, а она безумно вдруг заплачет,

Та женщина, которой нет милей.

Под утро опера взломают двери,

И на фужер разбитый ляжет вор.

Всё кончится по пресечению меры,

И будет суд бездушно скор.

Ах, белы свечи, счастье догорает,

Седая ночь напомнит о любви.

Зек на этапе деву вспоминает,

Фужер разбитый и щеку в крови.

Роняет в лужи ветер тихо листья,

Воды зеркальной ранится стекло.

За дымкой утреннею это небо чисто,

И в парке вороны клюют тепло.

И как песок из золота – дни убывают,

И хлопоты пред вечностью ничто.

Что наши души каждой осенью теряют,

Я знаю, не расскажет мне никто.

И одиночество после СИЗО достало,

Где я безвинно год свой просидел.

И женщина ушла и новых бед не мало,

После разборок тот же беспредел.

Роняет ветер в речку с клёнов листья,

И ранится души моей тончайшее стекло.

И жизнь до следствия мне снится,

Нет воронов в ней, ну а солнце высоко.

За что в суде я нынче подписался,

С подачи чьей мне дали долгий срок.

Нас подставляют и я жертвой оказался,

И не поможет адвокат и сам пророк.

Была и есть шестёрка битой картой,

Не семь бед, но сполна держу ответ.

Осталась всё за двадцать пятым кадром,

И обилечен… только не тому билет.

И что бы не было там срок отбуду,

Вся наша жизнь ошибки прошлых лет.

В дом матери вернусь батрачить буду,

Найду на все вопросы в жизни я ответ.

Кто не был тут, то лучше пусть не будет,

И сам я выведен с игры чужой уже.

За черную неблагодарность суд не судит,

Прошу, Господь, не дай пропасть душе.

По бакланке… я сел безвинным,

Срок мотал в том себя не корю.

Ты же знала юнцом меня чистым,

С прошлым… кончено на корню.

Ты в невзгодах меня не дождалась.

В испытаниях цена есть всему.

С прошлым, плача, я знаю, рассталась,

Сладострастье… виной знать тому.

Жалко чувства и жалко надежды,

Мир мечты, что с собой унесла.

Я вернусь, но не стану тем прежним,

Свет любви ты сберечь не смогла.

Грешных нас вновь судьба испытает,

От несчастья… – счастье бывает.

Идёшь ко мне… и хмель мозгами,

Не осознать значения сразу… слов.

Любили на одном дыхании и не знали,

Что нам на время лишь дана любовь.

Приказ… и ночью я уехал на полгода,

Живёт солдат удачи волей не своей.

И не дошли молитвы к небосводу,

Путь закодирован и не сменить ролей.

С задания я тогда один вернулся,

Ещё полгода… следствие велось.

Оправдан был, с тобой я разминулся,

А встретились… ну, как тебе жилось.

Ты в положении, муж твой у машины,

Да, целый год без весточки я жил.

Не знала ты конечно по какой причине,

Прости, я этот год тобою… дорожил.

Идёшь ко мне…

Помнишь серебристой лунной ночкой

В сене… я тебя одну за всех любил.

Потеряла в страсти ты тогда сережки,

Горе не беда, и я тебе другие подарил.

Что года, года себе брели далече,

Помню, отмотал тогда второй я срок.

Дома и детей хотела ты, а речи

О другом вела… а что тогда я мог.

Здравствуй, солнце, я к тебе вернулся,

Прядь седых поправила волос.

В тридцать седина, и сын проснулся,

Выпал из руки… букетик алых роз.

Видишь, поздний месяц за пригорком,

Сын наш… прокурор вершит дела.

Наливай, друг милый, выпьем горькой,

За то выпьем, что полжизни ты ждала.

Сырые снова вижу стены каземата,

Решётки кем -то кованные для души.

Со мною тянут срок черкасские ребята,

Сошлись верёвочек для нас концы.

Здесь солнце… не достать руками

И перечеркнут выход за квадрат судьбы.

И крышу рвёт над воспаленными мозгами,

И к Господу напрасны все мольбы.

Кругами ада движемся к возмездью,

Ну, а вобода утренней звездой падёт,

И окрик постового, как ударом плетью,

И прошлого никто, я знаю, не вернёт.

Взывает к Господу, ни в чем не виновата,

Вновь бедная душа с сырого каземата.

Я знаю цену блату и ночной малине,

Я знаю цену… жизни воровской.

Я не художник, но в одной картине,

В кругу семейном, видел Вас с собой.

Вы, милая, сжигали дни златые

По кабакам той осенью со мной.