Игорь Михайлов - Вторник. №13 (32), октябрь 2021

Дело было, повторюсь, в конце лета 2007 года.

А добирался я до спортивно-оздоровительного подвальчика в районе Ленинского проспекта, где практиковал китайский мастер, с огромнейшим трудом.

Раза четыре.

После третьего раза…

Потому что у меня произошло значительное ухудшение самочувствия части физического тела.

Левая коленка, упреждающе слегка побаливающая, заболела нестерпимо.

Распухла нечеловечески…

Что я, будучи давно знакомым со своим организмом, – увы! – предвидел.

И о чём загодя предупреждал госпожу Крупскую.

Читай: себя же самого…

До спортивно-оздоровительного подвальчика добирался я с отеческой Беговой на двух троллейбусах.

Между которыми работало метро.

С одной (для меня) пересадкой.

Проще добираться никак не выходило.

Ибо в легковушке расположить болезную ногу было едва ли возможно.

По причине отсутствия для неё, вынужденно протянутой, надлежащего свободного пространства…

Каким образом и с какой скоростью я передвигался на своих троих (в роли третьей опоры выступала деревянная аптечная трость) – это отдельная (довольно заунывная) песня.

Отчасти созвучная другой, скорбно повествующей о том, каких моральных усилий и физических мучений мне вообще тогда стоило ежедневно вставать с кровати – и нелепо шкандыбать в сторону светлого будущего.

А ещё – перманентным фоном возрождающейся (собственной) жизни – маячила история с выматывающими реально-виртуальными битвами вокруг стремительно приближавшегося первого Фестиваля Чуковского…

Мастер Чен-Хун-Бин к моменту нашего знакомства активно оперировал всего лишь парочкой русских слов.

Правда, практически по всякому поводу.

Мастер закатывал азиатские глаза, вылепливая горячими губами всеохватное:

– Сучьба!

Что означало: судьба.

Или – простирал крепенькие ладошки к потолочному небу и сладко выговаривал столь же всеобъемлющее:

– Косы-мосы!

Что означало: космос.

Ближе к завершению последнего, десятого, сеанса цигун-массажа вдруг выяснилось, что мастер Чен-Хун-Бин хотел бы со мной сфотографироваться.

Потому как почувствовал во мне что-то, чего не почувствовал ни в ком из прочих пациентов.

Раньше.

К тому же мастер Чен-Хун-Бин выразил желание подарить мне ватманский лист с начертанным на нём собственноручно магическим иероглифом.

– Это уникальный случай! – перевели мне. – До сих пор ничего подобного мастер Чен-Хун-Бин никому не предлагал.

Мы сфотографировались.

После чего мастер Чен-Хун-Бин (через переводчика, вернее, через переводчицу, коей оказалась Дина Крупская) сообщил, что готов предложить мне только один из двух магических иероглифов – на выбор.

Либо иероглиф, изображающий вселенское могущество и безграничное богатство.

Либо иероглиф, олицетворяющий внутреннее умиротворение и душевное спокойствие.

Я выбрал второй – и мастер Чен-Хун-Бин удалился его рисовать.

В дальнюю подвальную тренерскую…

Через четверть часа ватманский лист с магическим иероглифом был мне вручён самим исполнителем.

Впрочем, тут выяснилось, что за подарок следует заплатить.

Две с половиной тысячи рублей.

Меня это нисколечко не смутило…

Ватманский лист с иероглифом предписывалось трогать руками лишь за краешки.

А по возвращении домой обрамить и пристроить в головах личного спального места.

Инструкция была соблюдена мной в точности…

Помню, нога моя ещё еле ходила, а мы с Ольгой Радзивилл уже ездили.

В Переделкино.

На завершающие консультации по будущему Фестивалю.

Куда приезжал и Успенский.

Из своего ближнего, переделкинского, дома…

Дело было 25 августа.

А днём позже Ольга устроила нам с Катасоновым встречу в Администрации Президента РФ.

С Татьяной Боковой.

С Татьяной Викторовной Боковой, которая, ко всему прочему, считалась и детским поэтом.

Но, возможно, именно поэтому у нас на выходе ничего не вышло.

Хотя на выходе из её начальственного кабинета всё мыслилось несколько иначе…

Ничего у нас не получилось с госпожой Боковой и позже.

Когда она оказалась на руководящих позициях в Фонде «Русский мир».

Куда мы ей предложили для внедрения новый проект «Наше отечество – русский язык», призванный продвигать русский язык в зарубежные массы посредством регулярных заграничных выступлений и мастер-классов детских писателей – участников Чукфеста…

Впрочем, вернёмся в 31 августа 2007 года.

Писательское собрание мы намеревались провести вдвоём с Ольгой Радзивилл.

Но к его началу Ольги в ЦДЛ не было.

Хотя она была мне очень нужна.

Ибо именно у неё на руках находилась таблица писательских выступлений, которую она мучительно составляла последние несколько недель.

В формате ХL.

С дистанционной помощью моего сына, тогда двадцатилетнего Арсения.

Будущего создателя и бессменного ведущего официального сайта Фестиваля, а также координатора фестивальных программ.

Я вёл общее писательское собрание участников стартующего завтра Чукфеста.

Вёл посредством общих фраз.

Как манны небесной ожидая Ольгиного прихода.

Приезда.

Ведь без разговора вокруг таблицы совсем близлежащих детписовских чукфестовских выступлений собрание почти не имело смысла…

Ольга появилась только через час.

И – очень хорошо сделала.

Потому что весь этот час её держала на телефонной связи комитетчица-аппаратчица Лена Карасёва.

Внося завершающие устные коррективы в Ольгину таблицу.

Которую та по ходу телефонного разговора заполняла письменными уточнениями…

А ещё аппаратчица Карасёва предупредила Ольгу, что, начиная с завтрашнего дня, на всех городских площадках, где заявлены выступления участников первого фестиваля детской литературы имени Корнея Чуковского, будут присутствовать проверяющие из Комитета по телекоммуникациям и СМИ.

Причём весьма вероятен визит самого Владмира Ивановича Замуруева.

Председателя этого комитета…

Что же касается наших чукфестовских площадок на грядущих уикэндовских городских мероприятиях, то их заявлено было порядка сорока.

Если не больше…

Площадки достались нам разными путями.

Но в основном пришли при содействии другого столичного комитета.

Комитета по культуре Правительства Москвы.

Который впоследствии тоже превратился в Департамент…

Между двумя вышеупомянутыми тогдашними комитетами отношения почти отсутствовали…

Впрочем, скорее, даже не совсем так.

Отношения между ними присутствовали.

Однако напоминали собой отношения между Абвером и гестапо.

Времён Великой Отечественной войны.

Как эти отношения обыгрывались и показывались в советских художественных фильмах эпохи застоя.