Леся Любимова - Солнце в подарок

Будем прощать. Как бы тебя ни чернили. Как бы ни сжигали, в кокон ни крутили. Как бы мысли твои тебя же с ума ни сводили. Держаться! Во что бы то ни стало. И не сдаваться. Никто и не сказал, что это будет легко даваться.

Любимому отцу, дорогим сыновьям, любящему мужу посвящается

Поверьте, я лидер с нехваткой любви…

Отец мой всегда был на пике карьеры.

Меня он воспитывал строго… да что там…

Была я практически сыном! Манеры…

Там нет места нежности. Нервы что сталь.

Всегда иметь выдержку, волю.

В кармане, с запасом, нести как медаль

Ответственность. Волей-неволей…

В моменты, где места решимости нет,

Я губы до крови кусала и с гордой

Осанкой шагала вперед.

Пусть даже щемило… Я знала –

Победа за сильными духом людьми.

Не вправе шагать по скелетам:

Пусть путь будет труден,

Смелее иди!

Проступок – готов будь к ответам.

Быть честным. Быть мудрым.

Без зависти жить. Делиться. Довольным быть долей.

Плохому отец не научит.

Не мстить.

Холодный рассудок. НЕТ – боли.

Не знаю, кого он хотел воспитать?!

Наверное, женщину-воина.

Ведь я как борец. Справедливости стать.

Заложено! Волей-неволей…

Ему благодарна.

Мой кладезь при мне.

Живу. Наши дни многослойны…

Вот только Любовь – отложил на ПОТОМ.

«Дождешься, – сказал, –

Ты достойна!»

Люди, они ведь как города…

Иные простые и мелкие – на их лицах года.

Большие и важные, как короли,

Другие, и коронованы на века.

Люди, они как большие дома –

Высотки с лифтами, как господа,

При фраке и галстуках, в воротничках,

И где-то парят их умы в облаках.

А есть, что к земле, словно верески, тянутся,

И ты не смотри, что их крыша худа.

Зато ведь душа их прочна, грех и жаловаться,

любовь в ней тепл и тся, и вера жива.

Люди, они как большие моря –

Хочется в них окунаться, даря

Ласку и нежность, всю боль оставлять.

Под шумы прибоя в ночи засыпать…

Источником жизни бьют родники,

Вот бы добраться до русла реки!

Жаждущих примет она, обнимая,

Люди, что реки, душа в них живая.

Люди-планеты, большие и малые,

Под солнцем одним рождены. Благодать!

Вам бы друг друга беречь, а вы ропщете:

делите право – ползти иль летать…

Бог, давай поговорим. Я так много хочу сказать!..

Ты прими слова благодарности за родных – отца и мать.

Знаешь, Бог, ты учишь прощению. Тяжело, ведь язык как сталь.

Но когда «прости» произнёс, я на пару лет старше стал.

Ты ведь жизнь мою сверху донизу обязал меня пролистать,

все ошибки найти, на пользу ведь! Их исправить, мудрее стать.

Вспомнить все обиды горькие, что горчее самой смолы,

соли пуд по крупицам просеивать, с молоком на губах… Рядом Ты…

Все красоты увидеть заново! Полюбить в зеркалах себя.

Замечать рассветы с закатами. И в ответ желать всех благ.

Знаешь, Бог, тебе благодарен я за уроки, за каждый вдох.

А ещё за жизнь, тобой данную, что ценить научиться смог.

Июнь так жадничает на жару,

Что лужи и не просыхают. Он в них все время добавляет дождя, как ложкой молоко, и дети, вот кому забава, по ним с утра готовы браво и вдоль, и поперёк бродить, и пузыри считать, и жить остаться там готовы, пока под одеялом дома их сон остудит ночь, но лишь на время…

Июнь проказник освежает память тому, кто дома позабыл зонты, и быстрый переход на «ты» для тех, кто утром любит свежесть, все окна распахнув, вдохнёт поглубже и поймёт, что нет прекраснее поры, когда все летние цветы омоет небо.

Ах, июнь! Богат на радуги и грозы.

Ты, видно, с маем перепутал время, но гордо так несёшь природы бремя, что оснований нет сердиться на тебя. Лишь принимаю всё, любя, что даришь ты, ведь словно делишься частичкой ты себя. И остаётся радоваться, как дитя.

И в душу приглашать благое.

Мы рождаемся, мы идеальные дети.

Улыбаемся, плачем и любим всерьёз.

И хотите – верьте, хотите – не верьте,

но не мучает нас в идеале вопрос:

Как же правильным стать и следовать жизни?

Чтоб все блага иметь, мы меняем судьбу.

И стараемся даже, чтоб кирпич преткновенья

не упал где-то сверху, подальше запнуть.

Обижаемся часто, ревнуем безумно,

а в порыве отчаянья болью кричим.

За чужих мы готовы биться отчаянно,

а родных забываем поздравить, молчим…

Мы кричим, что мы люди! а значит, достойны

жить в счастливой стране. Но не любим семью.

Наши дети похожи на нас, как то зеркало.

Отраженье мы прячем за замками семью…

Говорим, что есть Бог, даже верим и крестимся,

когда недруг наказан или сорван вдруг куш.

И клянём всех богов, если гений непризнанный

погибает внутри в нищете от долгов…

Вот такие мы неидеальные взрослые…

Мы не ценим себя, стариков и живём про запас…

Не заметим светило, что греет для нас –

этот мир, эту землю, на щеках веснушки…

Но мы долго ещё будем помнить то время,

когда смерть забирала людей много раз.

Мы как будто слепцы, наши взоры стеклянны,

а душа так ранима, как стекло хрусталя.

И купив в сотый раз лотерею – всё мимо,

обвиняем кого-то, но не себя.

И однажды слова, как бальзам, разольются:

в мире место безумцам!

идеальным – нельзя!

Но ведь так не бывает, где справедливость?

И задета гордыня, мы повергнуты в крах.

Все инстинкты, как серые мыши, с глаз скрылись,

и трон занимает его величество Страх.

Очнитесь же, неидеальные люди!

Не сами ль себя мы загнали в тупик?

Задача из сложных – пройти обнуленье

и вернуться к тому, какими создал нас Бог.

Не прощаясь со всеми, а прощенья прося

у себя, у родных, у далёких и близких.

Не боясь показаться смешливым глупцом.

Нас урок возвращает всегда в наше детство,

когда помощи просим и любим всерьёз.

протяни мне скорее ладони, положу в них своё тепло.

мы стоим под дождём солнечным!

и над нами небо одно.

полететь готовы многие, только крылья есть не у всех.

у кого-то уже обожжённые, а кому – напророчен успех.

мы с тобой, как птицы, взмоем, на двоих четыре крыла,

я тебе расскажу об истине.

ты узнаешь, как я права.

горизонты раздвинув вечности, свежий ветер залижет царапины,

ты с вакциной моей познакомишься, и не суть – кто мудрее, кто младше…

и прохожие будут мимо, и большие камни падать.

только что тебе – ты же с крыльями за спиной.

рядом ангелы.

а секрет в простом заключается – ты любви своей доверился,

и когда совсем отчаялся, Бог тебя посадил на коленочки.