Александр Дахненко - Эпоха Наваждений

Среди обыденных дорог
Мне опостылевшей эпохи
Одни тоскующие вздохи,
Да ветер горестных тревог.
И даже новая весна
Мне представляется фальшивой
Ведь красотой банально-лживой
Она давно уже больна.
Перестаю в окно глядеть
Но знаю — призрачное рядом,
Что время наполняет ядом,
Что мне поможет умереть.

Стремится в дальние края
Душа, не ведая о важном…
И раны сходятся края
В каком-то ворохе бумажном.
Все представляется не так,
Как выглядит на самом деле…
Жизнь — совершеннейший пустяк,
Ее гримасы надоели.
В природе масса миражей,
Но дышится свободней, проще.
В ней нет нелепых витражей,
Но много красоты и мощи.
Осталось летопись вести,
Распада гибнущего века.
О, тьма Вселенной отомсти
Пустому сердцу человека.

Сюжет судьбы до дыр затерт,
Разорван на куски.
Глядит из глаз нелепый черт —
Двойник твоей тоски.
И время бродит меж ночей,
И предъявляет счет.
И бред безудержных речей
Все в тишину течет.
Все где-нибудь и как-нибудь,
Обыденно и зло.
И ежедневной стала жуть —
Простое ремесло.
У боли больше нет лица —
Есть маска и оскал.
Рукопожатье подлеца —
Как бытия провал.
Осталась на черновике
Всего лишь пара строф…
И жизнь, что ждет невдалеке —
Насмешка катастроф.

Ты живешь воздушными намеками
И во взор вбираешь только тьму.
По ночам беседуешь со строками,
Часто непонятными уму.
Ищешь ты кошмарам объяснение
В книгах, что хранятся тишиной.
Каждая надежда под сомнением:
Сердце бредит горькою виной.
Некто сотворил всю эту мистику
И смешал безумие с тоской.
И собрал судьбу твою по листику,
И подшил недрогнувшей рукой.
Вот они: уродливые здания,
Темные провалы, миражи…
Этот свет — есть сфера обитания,
Сон твоей отчаянной души.

Ты рвешься на части во все времена
Добро или зло не дает тебе спуску.
Ты пьешь всевозможные муки до дна,
И ужасы мира берешь на закуску.
В тебе воплощаются разные сны:
Тоска и кошмары, счастливые грезы,
И тени убитой тобою весны,
И ветреной вечности черные розы.
И тают холодные звезды в крови,
Нелепостям жизни бросающей вызов,
Встречающей боль бесполезной любви,
Каскадом безумных, жестоких сюрпризов.
И нехотя, словно не веря себе,
Ты мечешь забвения карты по кругу.
И вновь приближаешься к темной судьбе,
И вы улыбаетесь странно друг другу.

У грусти четырехугольной
Нет оправданий никогда.
И в ткани памяти застольной
Всегда присутствует беда.
Не понимая абсолютно
Метафизических причин,
Все дышишь музыкою смутной,
Да бредом странных величин.
И настроенья перепады
Рождают темные слова
А люди наважденьям рады,
Потокам злого волшебства,
Текущего с больною кровью
Одной пылающей рекой…
Что начинается любовью,
А завершается тоской.

Устав от жизни аллергической,
И от бессмыслицы устав,
Все метишь меткой иронической,
И вязким ароматом трав.
Душа опять забавно мечется,
Легко теряется в степи,
О неизбежное калечится…
Ей больно, ну а ты терпи…
Вот-вот окончится дыхание,
И ни за что не разгадать,
Зачем летят воспоминания
Туда, где смерти благодать?

Фокусник — вот твой последний сеанс,
Ты балансируешь вечно на грани:
Это твоей бесконечности транс,
Это фрагменты из воспоминаний.
Лечит-калечит тоска-красота,
(Или все страхи опять осмелели?..)
Вдруг успокоит дороги верста:
Зимние запахи заледенели.
И приближается тихо ничто,
Снегом безумия лезет за ворот.
Ты, как всегда, поправляешь пальто,
Хочешь сменить опостылевший город.
Но этой шутке не будет конца —
Здесь никогда не становится пусто!
Вот потому-то и бьются сердца
И превращаются в горечи сгусток.

Бег лучших слов останови:
Кругом пугающий разлад.
Все, что стояло на крови,
Сейчас соскальзывает в ад.
Дробятся лица, годы, сны,
Накатывают волны зла.
И ненавистны и смешны
Эпохи лживой зеркала.
Судьба нелепая бредет,
К себе притягивая боль…
Хотя ее в финале ждет
Забвенья мутный алкоголь.

Мне чудится, кажется, мнится,
Что весь этот сказочный блеск
С реальностью первой разнится —
Я чую иронии всплеск.
Я весь в ожиданьи подвоха
В своей искаженной душе:
Творит наважденья эпоха
На новом витке, вираже.
Все спрятано, связано, скрыто
И смешано с ложью речей.
Лицо мое скукой размыто
И пламенем черных ночей.

Я бредом кошмарным измотан,
И не удивляюсь, когда
Ко мне прикасается кто-то,
А сердце сжигает звезда.
И я по возможности прячусь
За спины своих двойников,
И в списках живущих лишь значусь,
Не ведая, кто я таков…
Кругом обреченные лица,
И идиотический быт…
И чудится, кажется, мнится,
Очерчена кем-то граница,
И проклят мой мир и забыт.