Александр Дахненко - Небылицы Весны

Зеленым весенним ковром
Беспечно любуешься ты,
Красою небесных хором,
Живым воплощеньем мечты
О медленных, сказочных днях,
Что время наполнят тобой.
О тихих вечерних огнях,
Что жизнь примиряют с судьбой.
И тянутся руки к теплу,
И трепетно сердце поет…
Хоть после забвенья золу
С осенней листвой соберет.

Из медленных проклятий вырастает
Великого презрения стена.
И горе пышным цветом расцветает,
И, как всегда, у моего окна.
Неважно, это мелкая помеха.
Наверно, так должно на свете быть:
Должно звучать безжалостное эхо
Мечты, что невозможно позабыть.
Я засмотрюсь на красоту Вселенной
Из самого убогого угла…
И попрошу тоски самозабвенной,
И музыки, чтоб сердце подожгла.

Избегая сомнительных дел,
Глуповатых персон избегая.
Иронический свитер надел,
Сам себя без конца отвергая.
И не знаю игра, не игра
Нафталином всю жизнь переложит,
Но дадут огоньку вечера,
А к полуночи сон укокошит.
Без остатка, как сумрак, как бред
Буду в музыке жуткой развеян.
И забуду парады планет,
На которых был самонадеян.

Исчезает сон, и все жестоко.
Слушаться тебя перестает
Жизнь. Опять пришедшая с востока
Суета ее дневного ока
Пошлости тебя передает.
И куда б ты снова не приехал
Разноцветной глупости волна,
Вызывает приступ злого смеха.
Катится убийственное эхо,
В порошок стирая имена.
И в картинках не найти отличья,
Все они похожи до одной…
Все равны пред суетою птичьей,
И хранят ненужное величье
Только облака над головой.

Кошмары ничтожной эпохи,
И беды великой страны,
И поздние охи и вздохи
Уже никому не нужны.
Уже ничего не осталось
От грома великих побед…
Пространство российское сжалось
Почти на четыреста лет.

Легкими огнями дышит
Разноцветная весна.
Лунным блеском вечер вышит,
Ночь безумствами полна.
Льется музыка дороги,
Романтично и светло.
Отодвинулись тревоги.
И куда-то скрылось зло.
Гибких веток колыханье.
Чей-то сзади говорок.
Ветра теплое дыханье.
Жизнь, пошедшая не впрок.
Распустившийся надежды
И отчаянья бутон.
И зеленые одежды,
И беседы светский тон.
И в столетье многосложном,
И в мгновенном пустяке.
Слито то, что невозможно
С тем, что вновь лежит в руке.
Все на свете расцветает:
Абрикосы и мечты…
Лишь одно в пространстве тает
То, что вечно помнишь ты.

Меняется течение весны,
И формула уже нужна другая.
Чтоб правильно все мысли излагая,
Прогуливаться в сторону Луны.
Гляжу на расцветающий пейзаж,
Мгновенно превращающий рассудок
В букет мимоз иль, может, незабудок,
Берущий смерть мою на карандаш.
И кажется, что можно вдаль взглянуть
Без страха. Что для жизни есть лазейка…
Что на дороге лет стоит скамейка,
Чтоб можно было сесть и отдохнуть.

Мне ветер времени надул,
Подземный шум, московский гул.
И несколько со смыслом встреч,
Прекрасную родную речь.
Мне ветер времени принес,
Ответ на заданный вопрос.
Блеск привокзальных фонарей.
И скрип открывшихся дверей.
Чуть легче стало мне дышать,
Со снами явь перемежать.
Мне ветер времени помог,
Найти немного новых строк.
И жизнь, что я в отрывках знал,
В судьбу единую сверстал.

Над проклятым городом солнце взошло.
Над проклятым городом ветер весны.
Мне хочется вечно смотреть сквозь стекло,
В забытые сны.
А время уходит, черт знает куда,
Жизнь рядом томатною пастой течет.
И мысли мои знает только беда,
Да наперечет.
И близится черная матерь — земля,
Себя маскируя зеленой травой.
И душу сжимает тугая петля
Тоски мировой.
Опять предается мерзавцами Бог.
Материя празднует день суеты.
Но ждет ее после архангел дорог
С мечом пустоты.
Над проклятым городом солнце взошло.
Над проклятым городом траурный дым…
А я продолжаю смотреть сквозь стекло
И быть молодым.

Никому ничего не докажешь.
Даже смерти не верит никто.
Да и что ты о жизни расскажешь?
Ведь ее ты не видел.… Зато
Ты бродил по иным измереньям.
Ты двоился в ночи неспроста.
Доверяясь бессонным прозреньям,
И бредовому слову: Мечта…
На губах от него только ветер,
С непонятной горчинкой на дне…
Словно память о странной планете,
На которой гостил по весне.

Ничего вернуть нельзя,
Можно только видеть сны.
Где зловещая стезя
Силуэтами войны
Исправляет жизни путь,
И старается смахнуть
В бездны ужаса твой дом,
В новой летописи том.
Сомневаясь всякий раз,
Ты отыскиваешь боль.
Ты отыскиваешь лаз,
В букву «О» и цифру ноль.
Оставаться здесь грешно,
Оставаться здесь смешно.
И дышать безумной тьмой,
Что цветет ночной весной.

Ночь выжата, словно лимон,
В тетрадь без остатка.
В бредовых провалах лишь сон —
Лекарство, заплатка.
Мне хочется жить вопреки
Эпохе распада,
Где нет ни единой строки
Вне пламени ада.
Мне легкая тень отдает
Энергию боли.
И горем меня обдает,
И памятью что ли…
Рассвет подымает засов,
Вскрывается дверца…
Дрожащие стрелки часов
Бьют в самое сердце.

Облака улыбнутся тебе или мне,
И опять в никуда уплывут.
И сердца зазвенят в ледяной тишине —
И любви имена назовут.
Назовут потаенное слово судьбы,
До которого тысячи лет.
Для которого слезы и наши мольбы —
Словно пепел сожженных планет.
И смеется печаль — искалечена злом,
И молчаньем смиряются сны…
Это прошлое мстит, душу бросив на слом,
На задворках цветущей весны.

Опять все высокие светлые тропы
Сменяются темной глухою чащобой.
Душа продирается к вечности, чтобы
Сразиться со злобой.
И гаснет огонь, и беда подступает.
И скалиться ветер усмешкою дикой.
И скоро тебя пустота испытает
На прочность до крика.
Сожми одиночество вечным покоем,
Пружиной закрученной делая снова.
Хоть зло, что трепещет под сильной рукою
Сорваться готово.

Остаток комнатной печали
В весенний сумрак передам.
Потом припомню я едва ли,
Что скорбный дух мой делал там.
Все было так обыкновенно:
Я книгу медленно листал.
И строил я самозабвенно
Для бедной жизни пьедестал.
Я полюбил ночей мученье
И блеск таинственных светил.
И все свое предназначенье
В стихотворенье превратил.

Переключение каналов,
Игра с мерцающей бедой.
Мне, как и прежде, горя мало.
Я помню, как меня спасала
Весна отравленной водой.
Меня лечил от боли вечер,
Закатной грусти полоса.
Воображенье новой встречи,
И плавное теченье речи,
И проклятые чудеса.
И в ироническом безделье
В ленивой мимике лица
Мне ночь являла запределье…
И так справляла новоселье
Душа в созвездии Стрельца.