Екатерина Фомина - Сны. Море. Поезда.

Сотня изорванных пачек листов и – ни чувств, ни пепла.
Знаешь, видимо стоило просто сгореть дотла.
Видимо, просто стоит, чтобы звезда померкла,
И тогда, может быть, загорится еще звезда.

Ночь опустилась на улицы, стало легче
Воздух в горло заталкивать и идти.
Видимо, просто стоит достичь конечной,
И тогда, может быть, загорятся еще пути.

Ты молчишь. Я открою глаза – за окном непроглядная ночь,
И холодные стены играют с тенями в прятки.
Нам бы вместе бежать без оглядки, но ты убегаешь прочь —
Нам бы прочь убежать, но бежишь только ты без оглядки.

Глушь и тишь. Предночная гуашь разлилась в облаках свинцом,
Горстки звёзд усадили на небе в известном порядке.
Я ищу в отражениях встречи с твоим лицом.
Ты всё также молчишь. Я – всё та же игра в загадки.

Опускается ночь. Тишина, остывая, сигналит в горн.
Время ловко скользит по путям, изменяя стрелке.
Ты молчишь, пока где-то в сердечной клетке бушует шторм,
Ты молчишь, пока шторм не утихнет в сердечной клетке.

Моя рука на твоем плече и бояться нечего.
Мы, что тот же фитиль в свече, иногда горим.
Но когда стоит выбор: держаться руки и Млечного
Или просто идти —
Ты руку мою бери.

Мы, что тот же фитиль в свече, ни за что не вечные.
Мы, о солнце, когда-нибудь тоже пойдём ко дну.
Но пока мы горим, положи свои руки на плечи мне
И давай проживём нам хотя бы ещё одну.

Нарисуй паруса.
По асфальту водой весна:
Бесконечное солнце и вечные небеса.
От черты до черты как от паруса до весла.
Штиль застыл на часах.
Нарисуй для меня паруса.

Нарисуй паруса
И рискуй покидать места.
Обними меня крепко за плечи под треск костра.
В неизвестном году неизвестного мне числа
В неизвестных лесах
Нарисуй для меня паруса.

В её сигаретном дыму он искал маяк.
Она в его смехе искала любовь и боль.
И встретились двое: чертовски слепой моряк
И девочка-сборник-антонимов в сотню вольт.

Она разводила костры из картона вин
И азбукой Морзе стучала «люблю» в закат.
А он ей шутил. Он по-дьявольски ей шутил
И часто молчал, курс теряя в её словах.

Она уходила в штормы, ища печаль,
И с пеной морской всё бродила за сотни миль.
А он её ждал. И глаза его, цветом в сталь,
Искали её среди волн, ожидая штиль.

Он ей говорил, будто море – большой мираж,
И только они его видят сквозь призму душ.
Она говорила ему, будто жизнь – пассаж,
Где каждая нота – есть случай, а случай – куш.

В её сигаретном дыму он нашёл маяк.
Она в его смехе нашла и любовь, и боль.
Там были лишь двое: чертовски слепой моряк
И девочка-сборник-антонимов в сотню вольт.
*****

Ни черта не искал в сигаретном дыму моряк.
Но она в его смехе нашла и любовь, и боль.
Огонёк сигареты истлел, потушив маяк
И, холодный, упал вслед за девочкой в сотню вольт.

Если ты меня слышишь, пожалуйста, не забывай.
Даже если мы врозь. Даже если бушует море.
Даже если когда-нибудь в горстке каких-то звёзд
Мы забудем те звёзды, в которых тонуло горе,
Даже если не слышишь, пожалуйста, не забывай.

Если ты меня слышишь, пожалуйста, будь со мной.
Даже если мы врозь – даже если под общим небом.
Даже если мы все в скором времени только горсть
Человеков, которые станут когда-то пеплом,
Знаю, ты меня слышишь: пожалуйста, будь со мной.

Мы с тобой два осколка одной непроглядной тьмы
И, конечно, вся эта тьма лишь моих рук дело.
Но пока мне казалось, что рушится слово «мы»,
Я сжигала его сама. И я тоже тлела,
Пока руки искали гасильник. И над столом
Чёрным облаком лился дым, подпирая своды.
В лабиринте обид я, взвывая, искала то,
Что имела всегда. От заката и до восхода
Я искала любовь, никогда не теряя. Боль
Разливалась волной по телу, смывая веки.
И октябрьским снегом сыпалась в вальсе соль
На застывшие раны о любящем человеке.

Мы с тобой два осколка одной непроглядной тьмы
И, конечно, вся эта тьма лишь моих рук дело.
Может, многое, что ушло, поделом сгорело,
Но за то, что истлело зря, ты меня прости.

Все стирается в прах и пыль. Как в кассетной пленке,
Растворяется прошлое – черт бы его побрал.
И вся жизнь на ладони, как крошки на дне клеенки.
И вся ложь на замке. И вся смерть как один запал.

Все стирается в фальшь и сюр. И голодный голос
Ищет волнами стены, чтоб слышать глухой ответ.
И любовь на ладони, как круг среди сотни полос.
И весь свет в глубине. Но не каждый увидит свет.

Все стирается в сон и бред. Как ужасно странно,
Но теряется хватка и, кажется, блекнет цвет.
И вся жизнь на ладони, но все-таки слишком рано —