Владимир Земша - Курсантская исповедь. «На переломе эпоx»

– Двадцатая рота-а-а! Выходи строиться на улицу-у-у! – раздался сержантский вопль. Тимофеев скорчился, словно от боли, машинально кинулся было к выходу, потом резко затормозил, обернулся в тот самый угол, который гипнотизировал последних минут пятнадцать, показавшихся вечностью. Но там уже никого не было. Он метался взглядом по залу. Мельтешили выходившие строиться курсанты. И он не мог найти её глазами!

– Двадцать пер-р-рвая р-р-рота-а-а! Стр-р-роиться на улицу-у! – раздалось в усугубление первой команде и зал загудел с усилением. Потом ещё и ещё. Загорелся яркий свет. И это означало «Финит а ля комедия»!..

Роты строились перед казармами на общую проверку.

– Старшина! У нас тут в роте «танцор диско» завёлся, настоящий Казанова! Любитель офицерских жён! Устройте ему сегодня хорошую «дискотеку» со шваброй! – ротный зыркнул так, что даже в темноте был виден блеск его глаз…

Казарма.

– Рота-а-а! Сорок пять секунд времени-и-и… отбой! – рявкнул старшина, распевая некоторые из гласных, ускоряясь по ходу и словно отрубая последний слог.

Курсантская рота кинулась к кроватям, суетливо раздеваясь на ходу, пробегая пальцами по множественным пуговицам кителей, словно по клавиатурам клавесинов. Буквально выпрыгивая из сапог и ныряя в койки.

Максим Шаталов, с искривлённым потугами ртом, не успевал. Он, взявшийся невесть откуда неделю назад, видно по блату, на месяц позже остальных, не прошёл «курс молодого бойца» и вечно везде и всюду отставал. Сейчас он не мог стянуть сапог, кряхтя и тужась изо всех сил, как на горшке, возясь с запором. Тимофеев часто ему помогал, словно взяв над ним негласное «шефство», он и в этот раз, увидя мучения товарища, подскочил к нему, недолго думая, рванул его сапог с поднятой ноги и нырнул сам под одеяло. Но, увы! Поздно! Старшина нажал секундомер пару секунд назад.

– Что, Тимофеев и Шаталов! Не успеваем! – лицо старшины не выражало никакого раздражения, скорее наоборот, оно излучало какое— то садистское удовольствие от возможности подрючить роту ещё разок-другой. Казалось, он получает от этого неписаное удовольствие. Хотя, кто знает, как оно было на самом-то деле?! Так или иначе две новые фамилии пополнили его «чёрный блокнот». Делалось это медленно и демонстративно, чтобы каждый смог это прочувствовать и осознать, что его на этот раз пронесло! А это значит, очередная грязная работа и наряды, особенно во время всеобщего отдыха, уже нашли «своих героев»! Через это осознание, роту охватывало состояние массового гипнотического повиновения и благоговения перед начальством.

– Что ж, не все успели. Будем продолжать тренировку! Рота-а-а! Сорок пять секунд времени-и, подъём!

Матерясь, на чём свет стоит в сторону провинившихся, курсанты выскакивали из кроватей, снова натягивая галифе, впрыгивая в сапоги, накидывая тёмно-зелёные «ПШа» – полушерстяные кители с желтыми курсантскими полосками вдоль красных пагон с буквой «К», застёгивая на бегу отливающие золотом пуговицы и перепоясываясь коричневыми ремнями с надраенными медными бляхами.

– А подъём положено делать не менее, чем одна минута! – заявил Шаталов…

Он снова отставал. Да и терять ему было уже нечего. И он потерял стимул особенно напрягаться, напротив, демонстрируя всем своим видом, что не собирается спешить. Он спокойно одевался, без излишней суеты.

В глазах старшины пробежали какие-то чёртики:

– Это кто это сказал? Очень умный, товарищ курсант? Благодаря вам, товарищ курсант, рота будет тренироваться до утра! Пока вы не научитесь! – он надвигался медленно, подобно бегемоту, способному проглотить и не поперхнуться.

– Товарищ старшина, а коллективные наказания также запрещены, – послышалось рядом.

– А это кто тут ещё умничает?! – старшина повернул голову.

Это был Тимофеев.

– Та-а-к! Завтра, вместо личного времени, рота будет заниматься тренировкой отбой-подъём. Причём, на плацу…

Рота зашипела на провинившихся. Казалось, их сейчас порвут на тряпочки дневальному. Но некоторые умудрялись всё ещё ехидничать.

– Это как, на асфальте, что ли? – кто-то усмехнулся.

– Нет, товарищ курсант! С коечками, стульями и тумбочками, которые вы туда вынесите, – лицо старшины выражало ликование.

Он записал ещё одну фамилию «вякнувшего» в «чёрный блокнот». Замкомвзвода и командиры отделений также усмехались, словно предвкушая будущие «минуты власти». Но некоторые из них тупо молчали, закатив глаза. Было очевидно, что всё это им нафиг не нужно. Ведь все эти «тренировки» и «дрючки» для основной массы младших командиров также ещё та нагрузка! Они-то сами добровольно лишают и самих себя отдыха, сна, покоя. Но курсантам эти властные младшие командиры казались слепленными из металла и бетона. Они только формально были курсантами, но, по сути, находились от них «по другую сторону», идя своим сержантским путём к выпуску, к таким же как и у всех лейтенантским пагонам! Сама мысль о том, что они нуждаются в сне и отдыхе, казалась абсурдной. Такой же абсурдной, как и мысль о том, что принцесса может ходить в туалет… Разве старшина с замкомвзводами могут хотеть спать? Нет! Они с радостью поднимут вас за полночь и будут компостировать мозг. С удовольствием погонят вас на восемь километров по грязи на зарядку каждое утро. Они разденутся сами и заставят вас раздеться в 10 градусный мороз и бежать с голым торсом, ведь им самим-то ни грязь, ни мороз не страшен. Да они все только того и ждут! А не нравится, товарищ курсант, – до свидания! Никто никого тут не держит! Только сперва рядовым в войска отдать долг Родине до конца, а уж только после – домой….

(Грустно было смотреть на выбывающих курсантов, переодетых в солдатскую форму, перед отправкой. Их красные погоны, уже без жёлтых курсантских полосок, с буквами «СА» вместо «К», солдатское «хэбэ» вместо «пэша», «жучки» (солдатские шапки), навевали грусть на остальных курсантов. Лишь ещё оставленные им курсантские яловые сапоги вместо солдатских кирзачей, напоминали о том, кем были они ещё несколько дней назад! Такие родные знакомые лица теперь были облачены в совершенно иное обличие. Казалось, это всё маскарад такой. Но, увы! Это становилось реальностью!

«Прощайте, друзья! Может, вам повезёт там, в этой какой-то дикой, тёмной и непонятной гражданской жизни, не сулящей ничего хорошего! Но, сперва, вам ещё предстоит потоптать солдатскими сапогами свой долгий путь к дембелю, пока ваши товарищи-курсанты, продолжат свой ранее вместе начатый путь к офицерским погонам. И тем, кому уже за двадцать, и тем, кто ещё едва дотянул до семнадцати и уж никак ещё не дотягивал до «призывного возраста»! Всем им предстояло идти в Советскую Армию рядовыми солдатами! Кстати сказать, это и удерживало очень многих от «рокового шага» в никуда…)