Илья Тарасов - Ассамблея неформального искусства

Карамзин ( Тартюф ): Съехала!

Евгений Онегин : Совсем!

Евгений Онегин, Бомбист, Карамзин ( Тартюф ): Семь! Семь! Семь!

– -появляется Второе сознание Достоевского , одетый так же, как и Фёдор Михайлович Достоевский – —

Второе сознание Достоевского : Федя! Федя, что у тебя творится в голове?! Там же и Евгений Онегин, и Карамзин (Тартюф), и бомбист-революционер… Всё у тебя в сознании перемешалось! Что с тобой творится?! Хотя… Они сами тебе всё объяснят.

– - Второе сознание Достоевского замирает, Евгений Онегин, Бомбист, Карамзин ( Тартюф ) стоят на своих местах свободно, совершая характерные каждому движения – —

Евгений Онегин : Ленский! Кто сказал: «Ленский?» Кто звал его?! О, я прекрасно знаю, что если его позвать, он придёт. Он и сейчас где-то здесь! Следит за мной, ждёт, когда я повернусь к нему спиной. И тогда… Ну же! Выходи! Покажись мне, друг мой!

Осточертело всё, устал.

Вокруг лишь платья, фраки, лица.

Считаешь за полночь до ста,

Да только всё равно не спится.

Бутылку каберне принять

Неторопливою рукою.

Россия! Вспомнишь ли меня,

Первостепенного героя

Попоек, сплетен и интриг?..

И снова в вихре всё кружится.

Но нужно на какой-то миг

Остановить. Остановиться.

Да, мной жестокий правит век,

Жестокий век, тысячеглавый.

Но я не тварь, я – человек!

На многое имею право!

– - Евгений Онегин снимает с головы цилиндр и одевает его на голову Второго сознания Достоевского , отходит в сторону – —

Бомбист : Да, я грязь, люмпен, пролетарий, но я – ре-во-лю-ци-о-нер! А ты…

Ты будешь, как тварь, в грязи прозябать,

Искать своё право на хлеба кусок,

Будешь червём дождевым, и опять

Целовать раболепно барский сапог!

К чертям все надежды на лучшую жизнь,

В костёр все стенанья о слабости, боли!

Сожми кулаки и страхи отринь!

Пришло время силой насаждать свою волю.

Зажравшийся мир богачей и царей

Получит удар булавою народной.

Кружись, хоровод справедливых смертей!

Труби же, горнист новой эры свободной!

Рабами не быть нам вовек никогда.

Эксплуататоры, скоро ваш Ад.

Для красных чертей нет задорней труда:

В адских котлах вам смолу кипятят.

Стань моим братом, в мой строй становись!

Бомбой и пулей, как огнём и мечом,

Долой старые цепи! Здравствуй, новая жизнь!

Будем мы рушить, а строить – потом.

Я – одиночка, но нас много таких.

Вихрь из огня и снесённых голов!

Смерть открывает путь для жизней других.

Чернила Новой Истории – кровь!

– - Бомбист снимает пиджак и одевает его на Второе сознание Достоевского , отходит в сторону – —

Карамзин , с молотком на верёвочке:

Федя, Федя, ну зачем?!..

Нельзя ли как-то иначе?

Как-нибудь помягче?

Ну, хотя бы как этот белый пумпон.

Потрогай: он теплый, нежный.

Такой хороший, безмятежный…

Не слушай этих негодяев!

У нас и денег столько нет,

Да и вообще все это – бред!

Неужели тебе не нравиться

Сидеть в темном уголке

И считать мух на потолке?

Никто тебя не тревожит, не дергает,

И ты никого не зацепишь,

И будем все счастливы, веришь?

А ты, погань, уйди от него!

Федя, Федя, не слушай безумца,

Не дай себе загнуться!

Ну ФЕДЯ! А-а-а!

Все будет хорошо,

Я и уголок нам уже нашел!

Феденька, зайчик, пойдем отсюда!

А то я устрою истерику!

Ну что же ты не веришь мне?!..

Не слышишь меня?

Ну ладно —

Теперь мне все понятно.

На, бери, убивай!

– -даёт Второму сознанию Достоевского молоток – —

А я буду реветь,

Бедная Лиза! Она же не хотела умереть!..

( Тартюф , с молотком за поясом:

Милосердие – вот истинный удел праведных.

Собирай сокровище не здесь, а на небе.

И не слушай этих речей неправильных,

Дьявольская гордыня слышна в беседе!

Каждый имеет право на собственное мнение,

Не противоречащее законам веры.

А ты ставишь Бога под сомнение,

Ты под влиянием злой химеры!

Но помни: каждый христианин – воин,

Помни костры инквизиции!

Ты души людей спасать достоин

Со своей новой позиции!

Так убей совершающих зло!

Вот высшая степень милосердия!

Знаешь, тебе очень повезло,

И Господь вознаградит за усердие.

Ну же, согреши

Во спасение души.

– -даёт Второму сознанию Достоевского молоток – -)

– - Евгений Онегин , Бомбист и Карамзин ( Тартюф ) растворяются в темноте – —

– - Второе сознание Достоевского срывает повязку с глаз Фёдора Михайловича Достоевского – —

Фёдор Михайлович Достоевский : Вот он, мой герой – Родион Раскольников!

В тебе утратил всё, что так искал,

Рассыпался, собраться не сумею,

Моя обворожительная фея,

Мой легкокрылый ангел-каннибал!

Ты, не спеша, снимаешь с меня кожу,

Я истекаю кровью и смеюсь.

Как немец под Верденом, бьется пульс.

Любовь и смерть божественно похожи.

Я счастлив жить в мире,

где есть такие, как ты.

Просыпаться и верить,

что не напрасен рассвет.

Не напрасны

аллеи, речушки, мосты;

не напрасно

стрелялся когда-то поэт.

Все во имя тебя,

промелькнувшей внезапно,

из толпы хлестко вырванной

взглядом моим,

и,

как в бездну,

в толпу

ускользнувшей обратно,

но успевшей быть миг

идеалом живым.

Проходит время,

Проходят люди,

И уже скоро

Меня не будет.

Меня забудут,

Я стану пеплом,

Я стану смехом

Растаю снегом.

В полете ветра

Меня заметят

Слепые дети

На этом свете.

Чужой планете

Пустою пылью

Носиться молча

Ненужной былью,

Усталой болью,

Нелепой притчей

О том, что был я,

Что был в наличьи.

Менял обличья

И БЫЛ, но не́ жил,

Не жил, не делал,

Тянул лишь время.

Старело тело,

Лысело темя.

Как все со всеми,

Нигде и просто…

Казалось – скоро,

Но вот загвоздка!

Всё завтра, завтра,

А что в итоге?

Сложивший руки

Протянет ноги!

Убийство скуки-

Игра дурная!

Кто знал, что близко

Уже до края?

Так просто выиграть

Билет на плаху:

Один-два мига,

Один-два взмаха!

Животный страх

Стать человеком

Лежит в гробах,

Малыш-калека.

И смерти крылья

Глаза ласкают.

Душа простыла,

Душа пустая.

А бесов стая

Грызёт, как черви.

Не я последний,

Но я не первый.

Но я не мертвый!

Живой? На вряд ли!

И сам с собою

Играю в прятки.

Сверкают пятки,

Бегу от правды.

Останусь зверем-