Элли Блонде - Эпизоды жизни. Сборник стихотворений

Из ряда пролетающих недель.

Я сберегу по строчкам все слова,

Которые хранят стихотворенья.

Настанет и моё отдохновенье —

В свои объятья примут Небеса.

И птицей став, я вознесусь над миром,

Паря в пространстве белых облаков.

Сквозь пелену из прожитых веков

Я чистой возрожусь навеки лирой.

Где же ты, босоногая рифма?

За тобою гонюсь каждый день.

Карандашный я старенький грифель

Поломала под гнётом идей.

Ускользаешь под утро неслышно:

Ни следа, ни письма – ни строки́.

Только чувствую: всё ещё дышат

Одинокие фразы-стихи.

Это лишь безымянные мысли,

Что заточены в беленький лист.

Они узники скрытого смысла.

Звук их лёгок, прозрачен и чист.

Только ночь приоткроет завесу —

На бумагу узором витым,

Отслужив полуночную мессу,

Стихотворные лягут черты.

И бессонница вещею птицей

Вновь к поэту ворвётся в тот миг.

И страница, стремглав, за страницей

Под рукою творца явит лик.

Это ты, босоногая рифма?

Я ждала тебя цéлую жизнь.

Но теперь карандашный мой грифель

Поистёрся о беленький лист.

По мощёной дороге из жёлтого гладкого камня

Убегает вперёд босоногое детство моё.

Ты прости меня, мама, что я повзрослела так рано.

Видишь ли, всё ж поймала не то от Судьбы остриё.

Ураганом могучим заброшен фургончик столетний

Далеко-далеко, в Изумрудную «чудо-страну».

Я вбежала когда-то в вагон, уходящий, последний.

Но вернуться обратно, увы, я теперь не могу.

Не меня ждёт Тотошка – надёжный и верный

приятель.

И Страшила зачем-то мозги на солому сменил.

Дорогая мамуля, я бедный уставший писатель,

Что в тетрадь свою строчит слова, выбиваясь из сил.

Мой сердечный знакомый давно лес не рубит

с размахом.

Он железо своё разменял за углом на «пятак».

Смелый Лев по пути упивается въедливым страхом,

Но сжимает, как прежде, звериную волю в кулак.

Мне сегодня не больно. И ведьмы устали глумиться:

Один день перемирия выпросить лишь удалось.

Если стать мне большой белокрылою резвою птицей —

Улетела б от них, вмиг прорезав пространство

насквозь.

Здесь цена волшебства прозябает в смиренности

плена,

И костёр не горит, маяком полыхая в ночи.

Этого ль я так долго, упорно и страстно хотела?

Где же Вы, беззаботности милой стальные ключи?

Вновь и вновь убегает вперёд босоногое детство.

Помню, ты говорила мне, мама, что время назад

не вернёшь.

Обрету ли я здесь, то целебное верное средство?

Понимаю: дорога из жёлтого камня – сладкая ложь.

Моя поэзия хрома, больна, слепа.

Лекарства вдохновенья не заменят.

Она, как бабочка, на лучик огонька

Стремится ввысь, к великой общей цели.

В ней строки звучные отчаяньем полны,

Где все слова разобраны по нотам.

Средь нитей фраз закованной строфы

Едва уловишь смысл жизни хода.

Из мелочей житейской суеты

Вновь возникают яркие мотивы.

И по следам несбывшейся мечты

Пробьются резкие и страстные напевы.

Моя поэзия свой изживает век.

Она под гнётом правящей цензуры

Всё убыстряет рифмами свой бег,

Но в этом нет спасительной микстуры.

Ушла с другим ты, Галатея,

Растаяв в дымке городской.

А я, мечту свою лелея,

Искал тебя среди миров.

Вновь по крупицам создавая,

Идею чистой красоты.

Но ты ушла с другим, не зная,

Что он сожжёт гранит любви.

О, ты, прекрасное создание!

Услышь творца протяжный стон.

Вовнутрь мрамора сознание

Вложил из самых чистых слов.

Своим творением любуясь,

Я руки к Небу простирал.

Молился, чтоб Оно, даруя,

В мою скульптуру жизнь внесло.

Мои душевные стенания

Вдруг вознеслись под облака.

Нашёл в тебе моё призвание,

Но потерял себя в веках.

Твоё лицо хранит улыбку,

Лукавый взор к себе мани́т.

Я понял горькую ошибку!

Я погубил любви гранит!

Ты ожила. Немым укором

Был полон чистый ясный лик.

Но разделил нас шумный город,

Оставив на прощанье миг.

И что в строке скрывается поэта —

Понять лишь сможет чистая душа,

Что наделит весь мир лучистым светом

В проявленных штрихах карандаша.

В нашу честь не пишут дивно оды,

Не слагают гимны величаво.

Я простой любитель из народа.

Я живой. А разве это мало?

Организм мой изрешечен горем

От безденежья, болезней и лишений.

Мои слёзы отольются морем,