Егор Тульский - Созвездие феникса

Попробуй взять другие свечи,
Твои уже давно не загорались так,
Чтобы сияние их было словно вечным,
От ветра на балконе этот свет иссяк.
Быть может ты напрасно ждешь,
И каждый вечер создаешь тот милый образ,
Ведь на балконе снова моросящий дождь.
И снова кашель будет резать ребра.
Хотя, тебе уже плевать на это.
Огонь в глазах твоих на загорался так давно,
Что я забыл то время, когда звал тебя поэтом,
И то сияние, как Божеством тебе дано.
Признайся, ты не веришь в свой талант.
Писал лишь только о ее умильных фразах,
Ее глазах и волосах… Но, как Атлант,
Она терпела ношу твоих сказок.

Возьми другие свечи, пусть их воск
Больнее обожжет тебе ладони,
Поэт внутри ушел, но он с собой унес
Эмоции, мечты в расколотом флаконе.
И даже если вдруг вернется, никогда
Он не заменит того юного капризу,
Как деву не заменят орды дам.
И джентльмены деве
Не заменят милого подлизу.

Ром плещется в желудке, как тайфун,
И лед стекла не тает на балконе.
Холодный дождь не прекращается уж десять лун.
Все десять лун молчишь в задумчивом поклоне.
Ты знаешь, мне приелся воск с ванилью.
А в зажигалке кончился бензин.
Сегодня полная луна, и взмахи крыльев
Чайки бодрят приятней, чем кофеин.
Ты слышишь? Затухают сигареты
И засыпает моросящий дождь.
И в этой тишине есть все твои ответы.
О, неужели ослабела дрожь.
Твое лицо уже не выглядит усталым.
И кажется, глаза уже закрыты в мирном сне.
Стакан в руке нагрелся и растаял.
К нам повзрослевший гость вернется
По утру в пенсне.

Как много он расскажет о Вселенной.
Он путешествовал и столькое узнал.
Да, жизнь его останется все той же бренной,
Но бренным может быть
И самый важный радиоканал.
Он будет не похож на того парня,
Что нас с тобой покинул так давно,
Но ты его узнаешь, благодарней
Его взгляда не бывает. Лишь одно
Он скажет, оказавшись у порога.
– Спасибо за свободу, Милый Друг.
Он вновь вернется к нам,
В трехгранные чертоги.
В наш дивный мир без палачей и слуг.

Ах, да… Та дева будет с ним.
Ее бессмертный образ с его сердцем скован.
Уже не будет глупой клятвы на крови,
Лишь чистое сознание слова.

Вот и потухла наша мертвая свеча.
Ты спи, я сам возьму другую.
Она пуста,
И так не горяча.
А воск ванильный все еще с тобою?

В том мире нет цветов прекрасней,
Чем те, что не растут уже давно,
Но юноши все рвутся чрез опасность,
Чтобы добыть один букет и все равно,

Пусть поиски их сотни лет
Кончаются лишь горем неудачи,
Пусть ал кровоточащий след
На их рубахах, не может быть иначе.

Но блеск росы на Солнце опьянял,
Услышав раз о нем в легендах каждый,
Стремглав бросался хоть в девятый вал
И на корабль без команды рвался в саже.

В сиянии Луны переливаясь
И отражая звездной пустоты восход,
За прелестью на смерть пускаясь
И верность ей храня, они клевали в брод.

Так, вожделением, усладой и отрадой
Гонимые на подвиг под пучину волн,
Ища годами шипастую растущую награду,
Никто и не вернулся, не тронувшись умом.

И лишь недавно был так храбр,
Так молод, но безумен до чертей и гроз,
Впередсмотрящий телескопом Хаббла
Один из тех, кто ищет берег черных роз.

Фениксы питаются любовью,
И птице созидания нужен корм,
Процеженный сквозь сито болью
И страданием фильтрованный отбор.

Фениксы живут без крова,
Они не ищут дом под крышей чердака.
Уютного тепла не хочется бескровным.
Им нужен мир, опущенный к ногам.

Фениксы летают лишь ночами,
Долг дозора пламени неся,
Утром, в зеркалах у звезд изъяны обличая,
Гордо зори плавят из себя.

Фениксы не знают жизни такт,
И жизни, в общем то, они не знают.
И времени не слышат, но к ногам
Им падают стеклянные кривые сваи.

Четыре часа утра,
И четыре слога утрат.
Будто все мы с одной болезнью.
Будто мы навсегда бесполезны.

Нет ни смысла, ни цели, ни воли,
Нет и капли на мокрой ладони.
Пусть мы смотрим на все это лестно.
Только мы все равно бесполезны.

Пусть дождям нет конца и преграды,
Когда светятся Солнца каскады,
Обливая обивку у кресел.
Этот миг все равно бесполезен.

Свет не знает, мгновенья не вечны,
Когда в сладость полезностью мечет,
Да и эти мгновения слезно
Все равно, как и все, бесполезны.

Я не слышу свое отражение,
В зазеркалье мне строя гримасы,
Насмехаясь и криво сужением
Только тычут мне трое из массы.
Каждый жест как по ветру флажок,
Только смесью акцентов и драм
Они колят все в сердце ножом,
Окровавленным пламенем травм.

Я собрал в своем зеркале лишь
Самых глупых позывов фантомов,
Что за годы на смерть поглядишь,
Чтоб принять ее родненьким домом.
В темной комнате стук за стеной
Не пугает их больше рассвета,
Как и мне под стальной пеленой
Не привидится краше крас цвета.

В черно-белых тонах утопают
И за ласковый миг у окна
Предлагают стеклянную сваю
Закопать, чтобы только Луна
Освещала зеркальные глади,
Отпечаталась чтобы ладонь,
И горящего птенчика ради
Чтоб сменился властитель на трон.

Вместо трех оборванцев тюремных
Восседал на зеркальном престоле,
Золотой, пусть он все еще смертный,
Что не чувствовал яд алкоголя,
Без короны и власти взойдет он,
Без эмоций займет свою роль,
До скончания дней он примотан
Грузной цепью – Шипастый Король.

Ты есть или ты притворялся?
Или сцена театра твой дом?
Тот остров, где ты потерялся,
Не был ли ареной потом?
Закаты, рассветы – и что же?
Говоришь, там ты врос в эту сеть,
Берега обратились вдруг в ложи,
Вместо люстры пусть Солнцу висеть,
А Луна тебе будет прожектор,
Освещающий соло твое,
Океан – дофамина инъектор.
Самому себе слово даешь,
Что ты понял вращение планеты,
Что запомнил движение звезд,
Что в презренном безоблачном сне ты
Покоишь принятие грез.
Только ль этим ты кличишь рассудок?
Только так побеждаешь судьбу?
Или в яде и похоти судеб
Ты в плеяде теряешь свою?
Где ты был, когда скалы ревели,
Разорвав твою лодку, и так,
Утонув в громовой колыбели,
В отражение бросил: «Дурак»?