В. Роженко - На строках вечности. Собрание сочинений

…Мелькают липы и осины,
Мимо проносятся дубы
Огромнейшей величины,
С виду – ужасная картина;
Всё сзади пламя охватило,
И та неведомая сила
Владимира тянула в тьму;
И всё мерещилось ему
На обезумевшем уме:
Татарин с саблею в руке
Несётся злобный, весь в огне;
И замела всё в голове
Одна лишь мысль, словно стужа:
«За мной погоня! Я им нужен!
Бежать! Спасаться надо мне!»
То на яву или во сне?
Он знать не мог наверняка.
Он знал одно: его изба,
И двор, и скот сгорят до тла!
Там оставаться ни к чему,
И биться не за что уж было,
Тем более, что татей силы
Во много раз превосходили!
А он один. И быть ему
Всегда по-жизни одному…
Так думал он, свой чуя крах—
Так властвует душою страх!

Он нёсся, голову сломя,
Чрез каждый шаг смотря назад,
Под ноги даже не глядя;
Бежал вслепую, наугад.
Так длилось б долго, если б вдруг
Володю не настиг недуг:
О что-то твёрдое споткнувшись
И звон доспехов услыхав,
Он полетел вперёд, уткнувшись
Лбом в землю; тут же ужаснувшись,
Вскочил с земли напопыхах,
Назад с тревогой обернувшись,
Он с удивленьем обнаружил,
Что тихо всё здесь, и в лесах
Кроме него нет ни души.
И пыл угас, исчез и страх…
А он-то думал – подлый тать,
Пращой вдруг сбивший с ног его,
С гнедого спрыгнул, и мечом
Безжалостно взмахнув своим,
Вечный покой хотел придать
Его душе, плоть раздвоив…
Настолько был обманчив звук,
Который услыхал беглец,
Что участился сердца стук
И он почуял свой конец;
Но нет, всего лишь он споткнулся
О груду ржавых железяк.
И тут Владимир содрогнулся
(Другой подумал бы – пустяк),
Скелет в доспехах увидав:
На нём был шлем и меч в руке,
А вот, совсем невдалеке,
Лошади кости на земле…
Меч у покойника забрав
(Вдруг пригодиться он в житье),
Решил он их похоронить —
Их души в небо отпустить…

Ах, если бы он только знал,
Что много лет тому назад
Здесь всадник на гнедом скакал,
К своей любимой торопясь;
Но волчьей стаи злобный взгляд
Его поймал и наповал
Его сразил, с землёй сравнял;
Ну а жена, Богам молясь,
Его так и не дождалась…

Последнюю земельки горсть
На ту могилу положив,
Владимир, камень прикатив,
Нашёл в кармане старый гвоздь
И нацарапал им слова:
«Здесь с миром воин хорониться,
Он много жизней оберëг,
Но от судьбы оборониться
Он вопреки всему не смог…
И смерть такая пусть всегда
Не будет воинам чужда!»
Владимир низко поклонился
И вдаль по-лесу удалился…

С рассветом выбрался беглец
В огромные поля-луга,
Глухой здесь чаще был конец.
Виднелась впереди дуга
Сияющего горизонта.
Эти великие поля
Не обхватить было и взором.
Задумался Владимир тут:
Как быть? Куда идти? Что делать?
Сможет ли кто ему поведать
Где отыскать ему приют?
Но от судьбы устал он бегать,
И слово дал себе о том,
Что прямо здесь построит дом.
…В тот день впервые сила духа
В нём мощь свою всю проявила,
И меч его рука схватила,
Деревья принялась рубить;
Без зренья, памяти, и слуха
Владимиру – вот так стремленье! —
За два часа далось свалить,
Все корни, ветки обрубить,
И заготовить так полений,
Что тут не то, что на избу,
И на усадьбу бы хватило!
Вот это мощь! Вот это сила!
Другому бы не в моготу
И самым острым колуном
Срубить хотя бы пять дубов,
А он орудовал – мечом!
…И был к утру уже готов
Володе крепкий новый дом.

И начал жить да поживать
Владимир на лесном отшибе.
В поле безудержно гулять,
Зарю встречать и провожать,
Дивясь прекраснейшей картине;
Поля без устали пахать —
Хозяйство с нова начинать;
Скоро холодная пора —
Старушка Марена-Зима —
Припасы надо запасать
И в погреб с миром убирать…

…За всей работой повседневной
Владимир как-то повстречал
Вооружённого солдата
В один из вечеров осенних,
Когда пшеницу пожинал.
На нём была стальная лата,
Мешок заплечный, шлем в руках,
С ремня его свисали ножны…
Увидел Вова боль в глазах…
Куда он шёл? Ответить сложно…
Володе стало интересно:
Всё тихо – одинокий воин
В огромнейшем пустынном поле —
Это всё просто неуместно!
Он подошёл и, поклонившись,
Спросил у воина:" Любезный,
Куда же путь ты держишь свой?
Неуж-то города, взбесившись,
Вдруг потеряли свой покой?
И если так, то почему же
Совсем один ты здесь идёшь?
Где все войска, что князям служат?
Понять мне это невтерпёж!»
Ответил воин:" Эх, крестьянин!
По сторону другую леса
(И как тебе то неизвестно!)
Буянит подлый враг – татарин!
Ты не горюй – войска огромны,
Но аккуратны мы и скромны —
На много вёрст мы растянулись,
Чтобы врага врасплох застать!
Да только вот беда одна:
Дорога долга, тяжела,
Силёнки все мои подздулись,
Глаза мои почти сомкнулись —
Пустил бы переночевать…
Не буду лихом поминать!»
«В чём же беда? Входи, любезный!
Почётным гостем будешь здесь ты!»
– Сказал Владимир сквозь поклон
И пригласил его в свой дом.

Наутро воин торопился
И сквозь глушь леса удалился,
Пообещав от всей души
Владимира вознаградить…
Но случай этот повторился:
Вновь воин на своём пути
Встретил крестьянскую избу
И попросил он приютить
Его, крестьянин согласился…
И длилось так седмицы две —
В соседний город на войну
Шли воины по-одному,
Искавши вечером приют
Пред тем как окунуться мглу
Лесной глуши непроходимой,
Вдруг натыкались на избу,
И ночь в уюте и тепле,
В крестьянской щедрой доброте
Они спокойно проводили;
А по-утру в бой уходили,
Держа свой путь через леса,
Рубить и колотить врага…

Всю осень Вова хлопотал:
Избу свою он утеплял;
И для печи из валунов
Запас добротный крепких дров,
Нельзя иначе, был готов;
И урожай довольно скромный
Он кропотливо собирал;
Грибы солил, мариновал;
Работы – список многотомный —
Ему было – не занимать!
Но всё, что нужно в жизни знать,
Чтоб в мире нашем выживать,
Владимир превосходно знал;
Он безупречно жизнь внимал!
Он к цели шёл! Он не мечтал!

Лишь только холода настали,
С деревьев листья все опали;
Владимир, вдруг, в глуши лесной
Услышал как-то голоса,
И три здоровых мужика,
Три воина – весельчака,
Три ратника – богатыря
Из леса вышли на поля,
Остановясь перед избой.
Всё время на избу глядя,
Один другому говорил:
«Если бы хлопец этот дивный
Тогда меня бы не пустил
К себе в избу набраться сил,
То тать поганый тот, противный
Меня б первее всех свалил!»
Второй, смеясь сквозь слёзы, молвил:
«Если б не добрый тот крестьянин,
Что в дом впустил, и накормил,
И силу духа во мне поднял,
То столько крови бы я пролил
От страха и от малых сил…
Отнюдь! Лишь гадкий враг-татарин
Моего острого клинка
Со всею щедростью вкусил!
А я и даже синяка
Ни одного не получил!»
А третий с горькою улыбкой,
Вздохнув, сказал друзьям:” А я
Не смог и глушь преодолеть бы —
Таков был сил моих убыток.
Загнулся б я в этих лесах,
И не участвуя в боях,
Если б не этот благодетель,
Чья сила в доброте таится!
Он дал мне дух перевести
В уюте скромном у печи,
Наесться досыта, напиться,
Глаза сомкнуть, в сон углубиться.
Я по-утру словно воскрес!
Не страшен стал мне даже бес!
В припрыжку шёл я через лес!»
Владимир, слушая их речи,
Вышел из-за угла избы;
И тут же хором мужики
Воскликнули: «А вот и он!
Здав будь, любезный! Добрый вечер!
Мы очень рады этой встречи!»
Отвесив им в ответ поклон,
Владимир пригласил их в дом.
На лавки за накрытый стол
Уселись хлопцы вчетвером
И началась у них беседа:
«Судя по вашему веселью,
Татям досталось погребенье,
А нашим молодцам – победа?»
– Спросил Владимир у гостей.
Один из ратников ответил:
«То верно, друг мой, ты приметил!
Но всё ж без доброты твоей,
Отзывчивости, пониманья,
Любезности и состраданья,
Никто б и меч поднять не смог —
Наш путь был труден и жесток,
Как горизонт он был далёк!
Дойдя до сюда, каждый воин
Иссохся, сдулся, изнемог —
Ты рати русской всей помог!»
«То ладно, но похвал не стоит…
Лучше поведайте: вы троя
Куда путь держите теперь?»
– Владимир воинов спросил.
Один уныло пробубнил:
«Нет городов у нас родных,
Нет жён у нас, и нет детей,
Нет братьев, нет и матерей,
Да мужики мы из простых!
Ничто нас не зовёт обратно.
Эти места нам любы стали;
Пожалуй, тут бы мы остались!»
«Вот так дела! Ну что же! Ладно!
Построим рядом три избы
И вместе будем ждать зимы!»
– Сказал Владимир, как отрезал;
И за седмицу мужики
Ещё три дома сколотили…
Но кто же знал и кто же ведал,
Что ратники другие тоже
Мимо Владимира избы
Обратным ходом проходили;
И каждый думал, что не гоже
Владимира не навестить,
Его не поблагодарить.
С поклоном в гости заходили —
Владимира благодарили;
Ну а кого края родные
К себе не звали, не манили —
Те оставались на отшибе
И с мужиками остальными
Себе избушки колотили…