Ад Вороновский - Вороновым крылом по плечу

Ты понял мысль, дурень?

Ты память, что не помнят.

Осколок, взятый с полки.

Пустой и нелюбимый.

Не выросший, унылый.

Ты мал и ты ничтожен.

Возьми же в руки ножик.

И вырежи на теле:

«Кому нужны потери?»

Кому же, ну кому же?

Тебе и мне – не нужно.

И ты им всем не нужен.

Червяк ты, сбитый с толку.

Ты простыня в кровище,

Ты ветер, что неслышен.

Ты пустота кривая,

Ты неопрятность злая.

Что бесконечность помнит?

Тебя она запомнит?

Тебя она узнает?

Она тебя поймает

В свои густые сети,

И будешь ты бездетен.

Бездетен в плане смысла —

И за собой пустую

Дыру оставишь в стуле.

И на гробу напишут:

«Он был простым, на деле

Ненужным до потери

Сознания и цели».

И будешь ты доволен?

Ты будешь мёртвым, вольным?

Никто и не запомнит,

Ни имени, ни смысла.

Тебя это устроит?

Или тебя запомнят

Твои друзья немые?

Они же все слепые.

Они тебя не любят,

Не понимают, дуры

И дураки. И ты же

Такой же безнадежный,

Ненужный и обросший

Своим пустым сомнением.

Ты мал и ты не нужен.

Завтра будет хуже.

Всё будет завтра хуже.

Намного, много хуже!

Возьми же себя в руки,

И не умри от скуки —

Ты должен жить, не веря

В слова других, на деле

Ты должен жить, как хочешь.

Такой уж сложный очерк?

Ты должен жить, как можешь.

И так, чтобы в конце ты,

С веревкой и со стулом,

Беря их в руки, думал,

Что стул очень удобен,

А на веревке можешь

Ты покорить вершины.

А завтра – будет хуже,

Ты полностью простужен.

Ты жалок и потерян,

Ты неизвестен, время

Теряешь скоротечно,

Забыв про то, что вечность

Тебя ждать здесь не будет.

С тобой она не дружит.

Тебе она не служит.

И время на исходе.

Бери же в руки что-то,

Возьми же этот ножик!

И вырежи на теле:

«Я стану

Лучшим

В своём деле».

сентябрь 2016

Я не видел тебя,

И не знаю даже имени.

Растворилось в пыли

И угасло в ночи,

То несказанное, проклятое,

Убитое. То никчемное,

Жалкое, тёмное,

Даже сам ты.

Убежал, скрылся,

Выжег моё имя, то самое,

Жалкое, тёмное

На ладони, в своей печи.

Кровь прольётся нечаянно,

Но не твоя, друг мой.

Конечно нет, не она.

Кровь моя.

Тягучая, липкая, мокрая,

Смешанная с горечью

И печалью.

Прольётся та при свете

Нашего общего солнца,

Я же помню, как на рассвете

Я долго молчал,

А ты долго смеялся,

В середине лета,

Опечаленного чужой смертью.

Смертью внутри меня

И смертью снаружи,

Я всегда знал,

Я всегда чувствовал,

Что никому, никому я не нужен.

И не буду.

Ни тебе,

Ни им.

Никому.

Я рассказывал эту историю

Мрачную, жуткую,

Одинокую, я рассказывал её

Призракам возле кровати.

Она досталась мне от моей сестры.

И твоя сестра, помню, рассказывал,

Она тоже любила тебя.

Но не так, как любил любить я.

Поверь мне,

Можешь и посочувствовать,

Ведь ничего кроме жалости

Я у тебя вызвать не смею.

Так как…

Я не видел тебя,

И не знаю даже имени.

Но и представить не может никто

Никто на свете, никто на этой грязной,

Гнилой планете, не может представить,

Как я любил тебя.

Твои волосы, которых мне никогда не увидеть.

Я любил тебя, а теперь

Я проснулся.

Ото сна, наваждения,

И от той лести, что слышалась мне

Теми веками, пока я спал.

Я не видел тебя.

И я не знаю даже имени.

Только в ночи вспоминал,

То, как тебя называл.

И ты тоже вспомни,

Когда-нибудь.

В тишине.

Я услышу.

И буду знать.

Чувствовать.

Как чувствовал ты.

сентябрь 2016

Я был один, минутой ранее

Считал секунды на часах.

Я верил в то, что будут раны

Все заживать, и сквозь тот мрак

Всё время будет проливаться.

Я был не прав. Я был один.

И не считая в подсознании

Минуты до кончины сил,

Я верил, что не будет больно

Мне больше. Время даст мне сил.

Я так ошибся. Всё типично.

Все люди хрупкие. И я

Не исключение. Словно c жаром

Мне дали под дых, прям с плеча.

Изранили души сомнения,

И снова оживили их.

И снова убивало время,

Меня безжалостно. И тих

Был голос, сверху мне шептавший:

«Будь осторожнее. Молись,

Чтобы мгновения все эти

Не повторились».

Повторись!

Ну повторись же, снова, снова,

Давай, я не расслышал раз.

Тебе так нравится убого

Мне в глаз светить всем тем…

Чтоб вас!

За что я был всем этим ранен?

И почему же так всегда

Заканчивается эта повесть.

Ну почему же? Я спьяну

Могу сказать вам всё таким же

Суровым голосом. Сквозь сон

Я повторяюсь дважды, тише:

«Я был неправ. Пойдите вон».

октябрь 2016

Никто не хочет время

С тобою проводить.

Ты им не нужен, бремя

Одиночества носить

Обязан ты извечно.

Тебя же попросить

Они могут скоротечно

Уйти от них, забыть.

Ты никому не нужен,

Ты проклятый, немой,

Тебя они забудут,

Так сразу же и ноль

Эмоций будет с ними

От встречи той с тобой.

Ведь ты скучнее мили

Гробов пустых. Ты тролль,

Которого не любят. Ему не рад никто.

Ты никакой, и ворон

Склевал твоё лицо.

Ты никому не нужен,

Ты пуст. Ты нищ. Ты слаб.

Так потому не будешь

Подвержен слухам, раб.

Не будешь, ну и что же

Останется тебе?

Обидой упиваться,

Зарываясь в самом дне?

Ну что же, дело ваше,

Тролль мой. Ты будешь прав

Исчезнуть коль захочешь…

Hominis est errare*.

*«Человеку свойственно ошибаться» (лат.)

октябрь 2016

Мальчишка тот с меня был ростом.

Он молча шёл, держа цветы.

Он шёл в тумане, весь заросший

Мгновением сбываемой мечты.

Он шёл не робко, без опаски,

И чувств своих он не таил.

Он был слепой толпой водим.

И верил им, не видя дым.

***

Когда подрос он, то, увядший,

Но все ещё живой, писал:

«Я верил в сказки, верил в счастье,

Так почему теперь провал?»

Он выводил все буквы кровью,

Писал чернилами из ней.

И понимал, теряя воздух,

Что и теперь толпа: стук в дверь.

Она стояла сверху, с криком

Врачи несли его домой.

Он снова был один, и тихо

Читал чужие мысли, лихо

Скрывая собственные.

***

Он

Рос быстро.

Рос не мирно.

Сопротивлялся.

Не молчал.

И выводил

На стенах, шифром

Воспоминания.

И был

Мальчишка тот с меня лишь ростом.

Он выводил:

«С меня, с меня»…

Стук в дверь. Опять.

И тишина.

«Он молча шёл, держа цветы, и уходил из своего маленького и радостного мира в общество, суровую реальность, покидая собственные детские мечты.